Ничего, на самом деле, я делать с Володькой не
планировала, по опыту помня, что пугать и злить таких, как он –
себе дороже. Меня-то намеренно не тронут, но от неожиданности может
что-нибудь и сломать. Может и мне, если под горячую руку попасть:
такому стоит только рукой неловко махнуть, и половины дома – как
не бывало. А у меня сроки сжатые. Отстраиваться заново
нет ни ресурсов, ни времени. Короче, дорогим и единственным я
рисковать не хотела, потому действовала на предупреждение, нежели
действительно хотела испугать или сделать подлянку.
В общем, на подступах к койке я споткнулась, выпустила из рук
петуха, чтобы выставить ладони вперед и не поцеловаться с
деревянным полом. Пернатый взлетел в воздухе, как-то
удивленно-возмущенно, совершенно
по-утиному крякнув, а я приготовилась к худшему, но
Петя довольно аккуратно спланировал, громко хлопая крыльями, а
после мягко приземлился на пол, рядом с даже не пошевелившимся
Володькой. Лишь кончик хвоста демона нервно дернулся и
упал с койки на пол.
Липа ненадолго отвлеклась от своего занятия, решила, что
нечаянные полеты пернатых ее не касаются, и невозмутимо продолжила
свое занятие, мурча и щурясь.
Не успела я выдохнуть с облегчением, как мое внимание привлек
хвост. Нет, не кошачий, а демонский. А именно то, что ему,
бедненькому и бесшерстному, судя по всему, на полу показалось
холодно, и он вяло зашевелился. В другой ситуации, быть
может, и ничего бы страшного, вот только это шевеление
заметила не только я, но и голодная птица, что заинтересованно
курлыкнула. Птица, которую я еще не успела покормить…
– Фу, Петя, – шикнула я, поднимаясь на руках. – Фу. Не червяк
это, бяка, фу…
При слове «червяк» я поняла, какую ошибку совершила. Даже не
произнеся это слово, а просто считая, что птицы не воспринимают
человеческую речь и априори не знают, что такое «червяк». Этот
представитель может и не знал, но, на интуитивном уровне уверился,
что все верно ему показалось, вновь обернувшись к хвосту, который
все не унимался и вяло дергался.
– Петя… – сипло запищала я, делая большие глаза, в которых уже
плескался ужас неотвратимого. – Подойди, родной. Подойдешь, и я
тебе мно-о-ого червей в огороде накопаю! – соблазняла я
перспективами, ощущая себя почти что демоницей. – Иди сюда, пташка…
– зазывно улыбалась на его вопросительный курлык, пока я медленно,
боясь спугнуть, приближалась к петуху. Тот, что-то заподозрив,
отошел от меня, а значит