Она подвела его к кухонному островку, сбоку которого проходила вертикальная хромированная стойка. Пропустила через неё металлическую цепочку, скрепляющую наручники, и зафиксировала второй браслет так, что руки Комиссарова оказались за его спиной.
- Эй, постой, - он не то, чтобы беспокоился, просто чувствовал себя загнанным в ловушку. К тому же слова об ограниченном времени, они что-то напомнили ему. – А ключи? Где ключи от этой хрени?
- Вот.
Он проследил взглядом за её рукой и немного расслабился, когда услышал, как с характерным звуком металл соприкасается с мраморной поверхностью столешницы.
- И что будет дальше?
Комиссаров усмехнулся и переступил с ноги на ногу, принимая более удобное положение и не переставая наблюдать за Ольгой.
- Дальше? – она отошла от него на шаг и медленно, не отводя глаз, потянула поясок на платье, - дальше вот.
Полы платья распахнулись. Карие радужки мужских глаз слились со зрачком. Она видела это даже с расстояния в несколько шагов. Владимир дёрнулся к ней, но заскрежетал зубами, когда понял, что цепочка удерживает его на месте.
Она точно доведёт его до инфаркта. Сначала эти туфли и платье. И макияж, делающий её глаза огромными, а губы такими манящими. А теперь ещё и весь вид целиком. Его Оля, хитрый добродушный человечек с лисьими глазами, стояла всего в шаге от него в умопомрачительном корсете, приподнимающим её небольшую грудь так, что его эрекция могла вырвать с корнем молнию на джинсах. А талия? Он мог поклясться, что обхватит её своими ладонями. И эти ножки в чёрных чулках… Нет, сейчас она не была лисёнком. Она была грациозной хищной пантерой, которую ему, во чтобы то ни стало, следовало уложить на лопатки, и желательно прямо сейчас. И в её жилах текла не кровь, нет, текила. Крепкая, жгучая, сбивающая с ног.
- Оля, - он рычал, как дикий зверь, по дурости угодивший в капкан, - отпусти меня. Немедленно! Я хочу!..
- Нет, - она подошла к нему почти вплотную. Обжигала своим дыханием его губы. – Это моя игра.
Он ждал поцелуя. Горячего, страстного. Но поймал губами лишь пустоту. Открыл глаза и увидел, как Оля, отстранившись, с усмешкой наблюдала за ним. Поцокала язычком, погрозила пальчиком и снова повторила, как не усвоившему урок школяру:
- Моя игра.
Да какая на хер игра? Когда он, взрослый мужик, стоит прикованный наручниками к трубе у барной стойки и не может сделать ничего, чтобы освободиться? Только стонет, как кисейная барышня от того, как короткие ноготки царапают ткань рубашки. Специально. Намеренно. Он закрыл глаза, коснулся затылком холодного металла и чуть шире расставил ноги. Проворные пальчики нарочито медленно справлялись с пуговицами, заставляя его кровь бурлить. Ему отчаянно хотелось коснуться Ольги; провести кончиком носа по верхней кромке чертового корсета, наполняя лёгкие её запахом. Ощутить на губах вкус её кожи в ложбинке груди. Сжать ладонями округлые ягодицы и прижать к себе, к силе эрекции, что съедала его, не находя выхода.