В последнюю неделю января завернули
морозы, но нынче стало значительно теплее. Демьян любил холода. Он
боготворил Москву и Россию отчаянно и беззаветно: не видел и не
представлял своей жизни без них — со всеми радостями и горестями.
Именно поэтому отказался от предложения старого знакомого переехать
в Европу после чумы. Смотреть, как менялась, росла, ширилась из
года в год, от эпохи к эпохе дорогая его сердцу Москва, и в каждом
времени находить в своей душе искреннюю и беззаветную любовь к ней,
было прекрасно.
Демьян наслаждался каждым мгновением,
проведенным в этом городе, и никогда не променял бы живописный
облик своей страны на сомнительные прелести Европы или блестящий
продажный фантик Штатов. Десятилетия после Революции и до падения
железного занавеса стали для него адом. Система с перекосом всех
человеческих ценностей душила страну и людей изнутри. Демьян многое
повидал, но смотреть на то, во что превращается Российская Империя,
было невыносимо.
Они выбрались за МКАД, а после
достаточно быстро добрались до места по Новорижскому шоссе.
Когда-то здесь были дачные участки с разномастными хлипкими
развалюхами, но дом Натальи всегда выгодно выделялся на их фоне.
Она не изменила выбранному краю. Когда вместо дачных участков вырос
современный коттеджный поселок, отказалась уезжать. Она всегда
говорила, что ей нравится душа здешней земли, ее нутро.
Наталья могла себе позволить любую
причуду, а Демьян не мог даже представить, чтобы она не захотела
остаться. Она выбирала так же, как и он — душой и сердцем. Много
лет — нынче кажется, что всю жизнь, она была и оставалась его
лучшим и, пожалуй, единственным другом.
Новый дом по-прежнему выделялся из
безликих, рядами выставленных на заасфальтированной улице соседей.
Он был построен подальше от основных улиц, ближе к лесу:
трехэтажный срубовой дом, с большими окнами — в комнатах всегда
было светло даже в самый пасмурный день, широкой террасой на втором
этаже и уютными спальнями под самой крышей. С другой стороны дома
длинная деревянная лестница заканчивалась небольшим причалом у
самой речушки, нынче замерзшей и припорошенной снегом.
— Ждать, Демьян Васильевич? — Виктор
опустил стекло, когда он молча вышел из машины.
— Я освобожусь к десяти.
Наталья встречала его на улице, без
труда удерживая здоровенную среднеазиатскую овчарку.