Перелеты и ожидания рейсов — то
свободное время, когда воспоминания навязываются, как гулящая девка
на улице. Пошло, откровенно и неотвратимо.
Первое столкновение Джеймса с Орденом
состоялось осенью две тысячи десятого года. В Ньюкасле произошло
несколько загадочных убийств с одним почерком. Резвилась заезжая
банда молодняка, поэтому Орден не успел перехватить три
обескровленных тела — они оказались в широком доступе, в полиции и
на столе патологоанатома.
До того, как все закрутилось, стрелки
указывали на сатанистов или сумасшедших поклонников многочисленных
вампирских саг. В эти дни младший детектив полиции, Джеймс Стивенс,
познакомился с тем, кто разрушил привычный для него мир. Он
прочувствовал на себе всю силу измененного, который изъял дела из
оборота. Человек, попадающий под внушение, становится послушной
марионеткой, не способной управлять своими действиями и выполняющий
чужую волю.
Как только Орден опомнился, они
прибрали к рукам все последствия недосмотра, включая Джеймса. Его
заметил и завербовал один из ведущих агентов из Лондона.
Специфический тип, обожающий командовать и фанатично отрицающий
право измененных на жизнь. Его теория звучала так: хороший
измененный — мертвый измененный. Он просветил его по всем вопросам
теневого мира и вручил на первый взгляд обычные наручные часы с
браслетом из металла Дюпона[1] — сплава,
который защищал человека от внушения измененных.
Его отправили под начало Корделии,
официально Кармен. Тогда он знал сестру Хилари под легендой и
наивно полагал, что она всего лишь возглавляет филиал Ордена в
Ньюкасле. Подобным образом заблуждался не только он, но и агент, с
которого началась карьера Джеймса. Ее настоящее имя и сферу влияния
он узнал позже, от Хилари.
Большинство идей и принципов Джеймс
позаимствовал у своего первого учителя, а продолжил их развитие под
огромным прессингом в тренировочном лагере в Подмосковье. Многие
сотрудники Ордена потеряли близких и дорогих людей, и ежедневное
общение с ними по крупицам взращивало ненависть к кровососам,
возомнившим себя вершиной эволюции. Самого Джеймса потери миновали,
но прелести марионеточного существования надолго впечатались в
память. Тот факт, что для измененных люди были чем-то средним между
первым блюдом и забавными игрушками, сначала повергло его в
состояние ошеломления и неприятия, а затем — в неприкрытую
ярость.