В дыре виднелось ярко-синее небо.
И когда это серая хмарь пропасть успела? Вроде только что всё
было затянуто непробиваемой пеленой снежных облаков, а теперь небо
чистое и солнце наяривает во всю дурь, играя радужным многоцветьем
на побитых стёклах.
Топот приближающихся шагов и грохот двери, сминаемой резким
ударом.
Прямо возле моей головы! Сука! Да на хрена ж добивать и без того
уже вдрызг измахраченную машину?!
Кто-то попытался вломиться в дверь, напрочь игнорируя наличие
ручки на ней. И не преуспев в этом тупом занятии, яростно саданул
по потрескавшемуся стеклу, ссыпав его остатки мне на голову. А
потом тяжёлая рука этого вандала опустилась мне на загривок и одним
мощным рывком выдернула за шкирку наружу. Прямо сквозь проём
окна.
Затрещавший воротник куртки еле выдержал такое грубое
надругательство, чудом не оторвавшись. Я долбанулся ногами сначала
о край двери, а затем и о землю.
Меня безжалостно поволокли прочь от машины. Ворот куртки сдавил
горло, мешая нормально дышать. А все мои попытки хоть как-то встать
на ноги, дабы избежать такого нелепого способа перемещения,
оканчивались полным провалом. И всё что я мог наблюдать — это
мельтешащие перед самым моим носом чьи-то высокие кожаные сапоги,
оставляющие две неровные мятые борозды в высокой сочно-зелёной
траве.
Наверняка мои собственные ноги, скребя носками ботинок по земле,
оставляли позади похожие следы. Без понятия, почему такая хрень
лезла мне в голову в столь экстремальных обстоятельствах, но я был
явно не в состоянии думать о чём-либо ещё. До тех пор, пока
волокущий меня беспардонный наглец совершенно неожиданно не
повалился, прямо как шёл, мордой вперёд наземь.
Хватка его на моём загривке ослабла, и я, наконец-то
высвободившись из позорного плена, решил осмотреться.
И прежде всего моё внимание привлекли стальные неширокие
хвостовики стрел или, скорее даже, коротких дротиков, живописно
торчавших из спины моего похитителя. Этот здоровенный детина
презабавно, кстати, был одет в коричневую замшевую куртку с
дурацкой бахромой на рукавах и кожаные штаны, заправленные в грубо
скроенные сапоги со шпорами. Ощущение того, что бугай вырядился
грёбаным ковбоем, усиливала и слетевшая с головы ярко-красная
широкополая шляпа. Бритый налысо затылок почему-то тоже отливал
нездоровой краснотой, словно его только что ошпарили. Может, шляпа
полиняла? Или его спецом под Хэллбоя покрасили?