Над Торжищем опускалась тихая ночь. Боян всё сидел и думал думу, опустив голову на грудь. Потом вздохнул, поднялся, положил гусли в торбу, закинул её за свою широкую спину, взял клюку и медленно пошёл на Подол привычной дорогой. По улицам уже разносился дух огнищанской еды, и ветер гнал его навстречу, напоминая, что пора вечерять.
И опять вздохнул Боян, вспоминая, что и сам когда-то был молодым и здравым. А теперь пришла старость, лишила очи света, и не осталось ни детей, ни родственников, кто бы приютил старика. А жил он у самого берега днепровского, имел угол в чужом доме. С утра, настроив гусли, уходил на Торжище и возвращался лишь к ночи. Находил в углу кусок хлеба, рыбу или горшок млечной каши, что приготовила хозяйка, вечерял и ложился спать. Утром вставал, шёл к реке, умывался, славословил богов, потом снедал, что было, платил хозяйке медных монет из подаяния, брал клюку и гусли и вновь шёл на Торжище, чтоб воспевать прохожим людям минувшую русскую славу.
Не сразу ведь стал он слепым Бояном, а прежде был храбрым дружинником у князя Вольга, ходил с ним в походы на разбойных печенегов, жестоких хазар и хитрых греков. И, слава Перуну, во многих боях сражался, и немало ран получил от врагов во славу земли Киевской. Сохранил его Перун от стрел и мечей вражеских, но крепкое здравие ущербилось. Начал старый воин мучиться, долго хворал, а с тем и зрение понемногу утратил. И тогда с печалью в сердце впервые взял гусли, и струны зарокотали-запели в его руках. Сам Велес-бог открыл ему вещий дар и поручил пробуждать песнями людские сердца. И дал ему слово грозное, как оружие крепкое, которое в самые недра души проникало и ранило. И сам князь Игорь тех словес опасался и старался Бояна приласкать, не обидеть, и зазывал часто в свои хоромы послушать те песни на праздники. Теперь уже не зовут его в княжеский терем, княгиня Ольга Бояновы песни боле не слушает, а слушает льстивые речи византийских попов. Одно отрадно, что князь младой славу русскую помнит и богов славянских почитает, да продлят они его дни!
И Боян стал творить молитву за Святослава.
Между тем в княжеском тереме только начиналось настоящее празднество. Большая гридница была полна народу. Множество свечей и греческих светильников-хоросов, заправленных бараньим жиром, пылали так ярко, что было светло, как днём.