Начало казаться, что своим взглядом он медленно сдирает с нее одежду. Чувство было таким, словно она стоит перед ним совершенно голой, открытой, доступной. Выставленная напоказ. Уязвимая и беззащитная. А он продолжает придирчиво осматривать каждый сантиметр ее тела и, что самое главное – души, решая, подойдет ему такая наложница или нет.
В его глазах мерцали искры, и Марина была уверена, что мысленно, он уже придумал для нее что-то плохое. Какое-то унижение. Или что-то обидное. Она лишь ждала момента, когда он начнет издеваться.
Одежда сковывала и раздражала кожу, превращаясь в пыточное орудие. Рана на щеке ныла, проколы в ухе пульсировали, а дышать с каждой секундой становилось все труднее и труднее.
Затянувшееся молчание прервала директриса:
— Возможно…
Тонкие губы изогнулись в мрачную ухмылку:
— Возможно, вам следует делать все, что я требую и стараться угодить мне любым способом. От меня зависит, получите вы деньги или нет. От меня зависит, сохраните ли вы свое насиженное место. От меня зависит сможете ли вы вообще где-то работать не только в нашей стране, но и за ее пределами.
Он говорил медленно, растягивая слова. В хриплом низком голосе слышалось столько властности и самоуверенности, что не оставалось никаких сомнений: он привык, чтобы ему подчинялись. Во всем. Чтобы исполняли малейшую прихоть. Он явно ни во что не ставит тех, кто не может похвастаться миллионами. Наверняка, воспринимает всех людей по их заработку и положению.
И то, что он может помочь детдому, никак его не оправдывает. Марина была уверена, что он воспринимает их всех, как свой личный крепостной театр: все будут плясать под его дудку и делать то, что он прикажет, лишь бы не вызвать гнев барина.
Директриса быстро закивала:
— Конечно-конечно! Мы все сделаем, как вы скажете. Мариночка проведет для вас экскурсию, покажет, какие помещения прежде всего нуждаются в ремонте…
Он перебил, произнося с непривычным акцентом и глядя прямо на Марину:
— Идемте, Мариночка… – Очередная издевательская ухмылка изогнула его губы. – Я хочу здесь все тщательно осмотреть.
Марина приросла к полу. Не могла пошевелиться, скованная страхом и предчувствием неотвратимой беды.
Она покачала головой и, молясь, чтобы голос звучал ровно и не дрожал, произнесла:
— В самом деле, лучше, если пойдет Тамара Юрьевна. Я до сих пор плохо ориентируюсь здесь…