— Ты снова тут? Ой, зайчик! — воскликнула Апполин и
сграбастала серого к себе на колени, где начала его душ… то есть я
хотел сказать гладить и ласкать, да. Почему она знала, где я обычно
нахожусь? Это потому, что именно она покрывала меня перед Ариэль.
— Почему ты такой скрытный? Уходишь ото всех, сидишь тут в
одиночестве с закрытыми глазами? Даже тетя Ариэль беспокоится.
— Может, потому что у меня есть секреты? — ответил я
вопросом на вопрос. — Мы же уже говорили об этом, и не
раз.
— А зачем они тебе, эти секреты? — мило наклонив
голову, спросила меня белокурая девочка.
— У всех есть секреты. У тебя ведь тоже есть? Например,
кто тебе нравится? — конечно я, но я что, дурак говорить ей
это вслух?
— Это другое! — воскликнула она, покраснев.
— Просто, тетя Ариэль плачет иногда и говорит, что не понимает
тебя.
— Я просто не могу рассказать все, понимаешь?
— А не все рассказать можешь? Чтобы она не плакала?
— Хм, думаю, что могу, — помолчав несколько минут,
ответил я. Я никогда не разделял секрет гримуара от своего. Так уж
получилось, что я воспринимал его неразрывно с собою связанным. Но
действительно, что мне мешает рассказать о переводе, не вмешивая
подробности моего рождения?
— Тогда пошли! — выпустив зайца, который сразу дал
стрекача, воскликнула Апполин и потащила меня за руку. Точнее
попыталась. Ведь без моего на то желания, она меня даже с места не
сдвинула.
— Куда?
— Как куда? Рассказывать секрет твоей маме! Чтобы она
больше не плакала!
— Нет, это секрет между мамой и мной, — ответил я,
поднимаясь и отряхивая одежду.
— Не дуйся, — увидев обидевшуюся мордашку, ответил я.
— Я и для тебя найду секрет.
— Обещаешь?
— Обещаю, — мало ли у меня секретов? Найду
какой-нибудь и расскажу. Например, что я гречку не люблю, которую
впихивала в меня бабушка под предлогом, что она полезна. Фе,
гадость.
***
— Мам, — постучался я в комнату Ариэль. — Мы
можем поговорить?
— Что случилось, сынок? — заволновалась она, пряча
заплаканные глаза. Несмотря на всю свою эмпатию, я думал, что она
плачет по мне-Владимиру, а не Владу. Сверхсилы не делают нас
сверхлюдьми. Просто ошибки становятся страшнее.
— Нам надо поговорить. Ты, наверное, думаешь, что я
странный, постоянно убегаю в лес или сижу в своей комнате. Я должен
давно был признаться — в браслете я нашел наследство отца,
которое он оставил мне. Я не должен был скрывать его, просто
боялся, что ты его отберешь, прости, — протараторил я и
показал ей измененные копии перевода за вычетом ритуала Эмблемы.
Показать его — все равно что признаться, что я не ее сын. Точнее
ее, но… все сложно. Я не могу воспринимать ее как мать, но и как
свою девушку или, тем более, жену — тоже. Для меня она что-то вроде
доброй подруги. Полная правда не принесет ни мне, ни ей ничего
хорошего, только осложнения.