В тот вечер, как и договаривались, я приволок Адреано комиссарской «своре». Как и договаривались – живым и «пригодным к даче показаний». Помню, они прямо слюной исходили, не терпелось приступить к «дознанию», начать «…разматывать змеиный клубок бандитизма, грабежей, насилия, краж и убийств калеными щипцами!» (с) комиссар Деррик Нэшвелл в интервью Пятому Каналу.
Кто же мог подумать, что мафиози с разбитым носом скончается от кровоизлияния в мозг, не приходя в сознание, через час после того, как попадет в руки бравого отдела по борьбе с организованной преступностью? Это условиям Уговора не противоречит. Тем более что Деррику плевать. А я себе купил еще несколько дней спокойной жизни, шанс провести двадцать-тридцать часов за стойкой своего бара, потягивая добрый виски, любуясь официанткой и слушая блюз.
Казалось бы, ради чего еще жить?
Да только я больше не могу так жить. Хочу, но не могу. Чума в крови не дает. Пока рядом был Кокс, всё было иначе. Не было перемен. Жаль, он так и не успел мне рассказать, зачем сам приехал в эту дыру и меня за собой притащил. Весь год, что я здесь один, я ищу. Ищу работу, что была у него здесь, ищу его дело. Ищу, в надежде… На что?
Дело есть Дело. Уговор есть Уговор. Даже если он касается святоши-ничтожества, из-за которого погиб Кокс…