Новый год мы встречали у нас. Мать приготовила пакет и сказала:
«Это для Наташи…»
Я потянулся посмотреть, что там, но она шлепнула меня по руке и сказала:
«Тебе еще рано на это смотреть!»
Как я потом узнал, там были две комбинации, пара трусиков и чулки.
Если три последующих месяца наших отношений представить в виде райского дерева, усеянного бесчисленными соцветиями поцелуев, среди которых попадались весьма яркие и жгучие, то дерево это определенно изнывало в ожидании затянувшегося опыления. Заметьте, что я, Юрий Алексеевич Васильев, разведенный банкир и по совместительству грустный клоун, далек от обобщений и вместе с тем уверен, что многие, находясь на моем месте, захотели бы ускорить события. Однако в их случае это была бы уже не любовь.
«Поцелуями сыт не будешь» – нашептывал мне змей-искуситель, но имея свои представления о любовном голоде, я крепился, как мог. Три обстоятельства поддерживали меня в этом. Во-первых, мое сформировавшееся любовное чувство, находившее мои тайные плотские поползновения оскорбительными для моей будущей жены. Во-вторых, хроническая сдержанность Натали, чьи закрытые платья в отличие от расхристанных Валькиных халатов удерживали меня от нескромных изысканий. В ответ на мои судорожные, на грани фортиссимо поцелуи она пряталась у меня на груди и просила: «Расскажи что-нибудь…» И в-третьих, внезапное косноязычие обычно болтливого Гоши, ранее возбуждавшего меня откровенными подробностями своих с Валькой шашней. Он вдруг засекретил детали их отношений, а упоминая о Вальке, мечтательно и смущенно улыбался. Я заметил, что они теперь и говорили, и смотрели друг на друга с одним и тем же мечтательным смущением. В ответ на мой настойчивый интерес он нехотя признался:
«Эх, чувак! Любовь прошибла нас, как слеза…»
«Так вы что, уже?» – выразительно посмотрел я на него.
«Да, чувак, уже… Никогда не думал, что все будет так серьезно» – вот и все что счел возможным сообщить мне мой закадычный наперсник юных и не только лет.
В начале апреля, когда нетерпение школьной вольницы было в самом разгаре, Натали спросила:
«Ты сможешь быть завтра дома часа в два?»
Я подумал и ответил, что смогу.
Назавтра она появилась у нас пятнадцать минут третьего и, поцеловав меня, спросила, точно ли мои родители будут на даче дотемна. Я подтвердил, и тогда она, с порывистой решимостью взяв меня за руку, подвела к моей комнате.