штукатуренные, но Николай был еще совсем маленьким, и удивительно, как он это запомнил.
Часто между вахтами, отдыхая в каюте на рундуке, Бояркин включал слабую
желтоватую лампочку над головой – совсем как в купейном вагоне, и начинал представлять,
как он идет по улице Елкино. Он специально тормозил память и, действительно, словно шел
шаг за шагом, и начинал видеть не замечаемые раньше подробности: заборы, крыши, трубы,
шероховатый с тупыми углами валун у почты, беленый штакетник Кореневых, земля у
которого всегда была вытоптана подковами, резные наличники у Трофимовых, молоденькую
листвянку в палисаднике Крышиных… Так "доходил" он до школы или клуба, на высоком
крыльце которого он мог в этот момент по памяти сосчитать ступеньки. В последние два года
сквозь радость воспоминаний у него всегда проступала горечь: не было у него теперь дома –
родители продали его и переехали в соседний район в какое-то село Ковыльное, о котором
Николай никогда не слышал. Целых два месяца после этого молчали родители, а потом
написали уже с нового места. Николай получил письмо как раз перед выходом в море.
Прочитав, не поверил, и даже новый штемпель "Ковыльное" его не убедил. Вахта, на
которую он тут же заступил, оказалась очень напряженной, и думать о постороннем было
некогда. Сменившись, Николай добрался до рундука и сразу же заснул (в тот день очень
сильно качало), но спал с тревогой и не уютом на душе. Снова приснился дом. Бояркин
проснулся. "Исполнилась бабушкина мечта, – думал он, – теперь все ее оставили. Конечно, и
на моих она повлияла. Эх, бабушка, бабушка, ведь ты же сама-то никогда не жила в отрыве от
всего своего. Неправильно все это… Я приеду в Елкино как гость… И все-таки сначала
пройдусь по улице до своего дома. Около ворот поставлю чемодан и присяду на лавочку. Еще
раз кругом осмотрюсь. Соседи удивятся – куда это я приехал, неужели не знаю, что уже не
живу здесь? Потом я войду в дом, а там какие-то чужие люди, чужие стулья, ботинки, чужой
запах. А может быть, там будет пахнуть и хлебом, но уже не тем, что стряпала мать.
Сбиваясь, я начну объяснять новым хозяевам, что я тоже когда-то жил в этом доме и мне
хочется посмотреть. Им будет неловко, но они разрешат, и я начну ходить, искать знакомые
предметы, мысленно восстанавливая все, как было. И, конечно же, мне покажется, что все