поставить, чтобы зря не мучился.
Вечером пришли соседи. Все гости были незнакомы. Николай перезнакомился с ними,
а через пять минут без сожаления, как что-то совершенно лишнее, забыл все имена. Водку
закусывали тушеной картошкой, квашеной капустой, солеными огурцами и свежей
бараниной. Вначале непринужденно чувствовал себя только отец – любитель побалагурить.
Остальные не могли разговориться до тех пор, пока не выпили.
Чем больше пьянел отец, тем чаще у него мелькало: "я", "мое", "моя". В детстве
Николая это очень раздражало, потому что отец говорил "сделал я" даже о том, что они
сделали вместе. Теперь же Николай был снисходителен к его очевидной слабости. Это
снисхождение окатывало душу ностальгическим теплом и походило даже на любовь.
Неловкости за отца перед чужими людьми Николай не чувствовал – что они могли понимать
в его отце?
– Директор говорит, что если бы нам еще одного такого завфермой, как Бояркин, то
весь совхоз можно было бы перевернуть, – заявил, наконец, Алексей.
– Да он пошутил, директор-то, – отмахиваясь, сказал лысоватый добродушный сосед.
– Почему же пошутил? Думаешь, я ничего не стою? Вот сейчас меня на дойке нет – и
надой снизится.
– А ты при чем? Тебя же самого не доят.
– Как это при чем? – горячо возмутился Алексей, не слыша смеха вокруг. – Если у
меня есть рабочее место, значит, я должен на нем находиться. А если не нахожусь, то там
должно меня не хватать…
Николай выбрался из-за стола и пошел в кухню. Ему хотелось спокойно поговорить с
матерью. Но матери, хоть Анютка ей и помогала, было некогда – на стол требовалось то одно,
то другое. Бояркин, уставший за дорогу, с трудом дождался, когда гости разойдутся, лег на
веранде и тут же отключился.
Поднялся он поздно и вспомнил разговор, слышанный сквозь сон рано утром, когда
мать загремела подойником. Какая-то женщина жаловалась отцу, что вечером на ферме много
недодоили.
– Почему? – хрипло спросил отец.
– Да что же ты их не знаешь? Ушли и все побросали.
– Ладно, сейчас приеду.
Этот эпизод обрадовал Николая – в отцовском "я" было все же не только пустое
бахвальство.
Было еще очень рано – в воздухе чувствовалась свежесть. Николай привык к свежести
камня, воды и металла, но здесь он почувствовал и вспомнил утреннюю свежесть старого
потрескавшегося дерева, плодородной земли, всего зеленого, влажного мира. Коровы на