Хорошо помнится его выдвинутая массивная челюсть и белёсые ресницы в плоских отблесках
огня.
33
Трухина на тот момент в селе ещё толком не знали, потому что он был прислан откуда-то
райкомом для укрепления созданного совхоза. Наверху почему-то решили, что хорошим колхозом,
который был здесь раньше, могли управлять местные председатели, а вот совхозом способен
руководить лишь кто-то посерьёзней. Главная солидность и авторитетность первого директора
совхоза заключалась в том, что он являлся депутатом двадцать какого-то (кроме парторга никто не
мог запомнить, какого именно) партийного съезда. Правда, неугомонный Огарыш и сейчас
комментирует факт его делегатства куда проще.
– Вот что такое съезд? – рассуждает он как-то дома, швыркая щами из кислой капусты. – Ну,
съехались в Москву мужики со всего Союза, посидели в этом самом дворце, пошоркали маленько
штанами бархатны кресла, речь послушали, котору мы тоже слышали, токо по радио и котору
потом во всех газетах пропечатали так, что эта речь все остальные новости из газет повыдавила.
Вот и всё. Разница токо в том, что они там ладошками пошлёпали, а мы в скобочках прочитали:
«аплодисменты», «долгие, продолжительные аплодисменты», или «бурные, продолжительные
аплодисменты, переходящие в овацию». Так оно чо, это шлёпанье, ума добавлят? Или если бы я,
как тракторист, посидел там с галстуком на шее, так чо, у моего трактора тяга бы утроилась, или на
полях тот же хрен американский повымерз, ну или, в крайнем случае, скукожился? Так што ли?
– А ты бы прикусил язык-то да помалкивал со своим хреном американским, – выдаёт своё
резюме Маруся, – а то он у тебя, как помело, метёт чо ни попадя. Гляди, дотрепишься…
– Но, дотрепешься тебе. Теперь уж годы-то совсем други.
Возможно, сторонний директор знал, что следует делать в новом хозяйстве, да жаль, не ведал
того, чего делать нельзя. Ошибка, которую не совершал до него ни одни местный председатель,
состояла в том, что он допустил к власти Ураева Степана Степановича – хитрого, откровенно
наглого мужика, который эту власть спал и во сне видел. Обычно, когда в Пылёвской средней
школе проходили «Мёртвые души» Гоголя, то ученики при знакомстве с литературным портретом
Чичикова сразу вспоминали Степана Степановича. Правда, совпадая внешностью с гоголевским
героем, Ураев был куда хитрее его и жёстче. Обаяние же Чичикова отсутствовало в нём