расставаться с ней. Хотя уход её неудивителен. «Если она прилетела от кого-то, значит, так же
легко должна улететь и от меня». Кем только заполнить её место? То-то и оно – чего боялся, то и
происходит; Наташка – это лишь начало. Что же дальше? А дальше то, что мокрому дождь уже не
страшен. Глядя на степи, плавно стелющиеся за окном автобуса, Роман думает о том, что
обманывать себя он больше не хочет. Женщина-жена ему уже не нужна. Он через это переступил.
И теперь хочет всех. А их так много! Мир женщин – это сплошной эротический океан,
противостоять которому невозможно. А он и не хочет ему противостоять…
Автобус приходит в Пылёвку в тот час, когда с поля гонят коров, и люди встречают их на
окраине села. Коровы, важно переваливаясь, шествуют по центру улицы. Роман, сойдя с автобуса
у магазина, идёт им навстречу, ощущая, как отходят отекшие за дорогу ноги. Навстречу попадает
парторг Таскаев, прутиком подгоняющий свою пёструю корову с обломанным рогом.
– Ну как? – даже с некоторой тревогой спрашивает он.
– Утвердили, – словно отмахнувшись, вяло сообщает Роман.
Таскаев, не выпуская прутика, хватает его ладонь обеими руками, так что кончик прутика,
размочаленный о коровьи спины, мелькает перед глазами обоих.
– Поздравляю! От всей души поздравляю с таким важным событием в твоей жизни, – говорит он
среди коров: мычащих, поднимающих пыль с дороги, роняющих смачно брызгающие лепёшки. –
Постарайся на всю жизнь запомнить этот момент! Теперь ты полноценный член нашей Партии!
Слова парторга полны искреннего участия и неподдельной доброжелательности. Удивительно,
что этот взрослый мужик живёт в своём каком-то придуманном мире, в каком-то ложном
измерении, которое он ловко подстраивает к тому, что происходит вокруг него на самом деле. А с
чем он поздравляет? С тем, что впервые пришлось сломаться и по-настоящему сдрейфить? С тем,
что с этого момента он уже не Справедливый? Не послать ли подальше этого парторга?
39
Отец дома реагирует на его партийное утверждение иначе.
– Ну и что? – спрашивает он за ужином вроде как случайно.
– Приняли.
– Ну-ну, – неопределённо бормочет Огарыш, – что ж, коммунисты – люди чисты…
Роман ждёт какого-нибудь толкования этой реплики, но отец молча поднимается, подходит к
тазу под умывальником, просмаркивается и, ополоснув руки, снова садится за стол. Мать же и