– А, так это же, наверное, он любит её!
И как только Серёга знает о таком?! Это неожиданное открытие смущает обоих. Так вот,
оказывается, что значит любить. Это, значит, быть таким, как этот городской мужчина.
Такими-то целомудренными впечатлениями и выстраивается потом их отношение к женщинам.
Общее детство, общие начальные впечатления, общие планы и взгляды со временем спаивают их,
делая вроде как подотчётными друг другу. Так как же сейчас, с какими глазами рассказывать
Серёге о своих не очень-то хороших намерениях в городе?
А как в разговоре с ним обойти тему его спившихся родителей? Конечно, сам факт их спивания
невероятен. Когда отец писал об этом в армию, то там эта новость казалась нелепостью. Нельзя
было до конца поверить в то, что так опускается Надежда Максимовна – учительница. В детстве
Роман даже побаивался её: всегда строгую, аккуратную, гладко причёсанную, внутренне
натянутую. Она всегда такой была. А вот дядю Володю-то, работавшего киномехаником, можно
было и раньше увидеть на улице с широко расставленными для устойчивости ногами, в обвисших
штанах-пузырях. Он мог и в кинобудке напиться, перепутав последовательность всех частей
фильма. Надежду Максимовну тогда просто жалели. Вместе они не появлялись нигде, и поэтому в
пару с трудом объединялись даже мысленно. Так и не восприняв реально это известие в армии,
Роман, увидев потом Надежду Максимовну в Пылёвке у магазина, застывает потрясённым. Она ли
это? Черты настоящей Надежды Максимовны кажутся какой-то тенью в этой едва знакомой
женщине – растрёпанной, опухшей, с синяком под глазом. Спотыкаясь, шатаясь из стороны в
сторону, звеня пустыми бутылками в грязной, изодранной сумке, она подходит к крыльцу магазина.
И мир переверчивается с ног на голову. Мир, рвущийся в самом крепком месте, не может быть
логичным. И если бутылки собирает Надежда Максимовна, то и весь прочий мир тоже должен
пристроиться за ней с такими же грязными сумками. Можно ли было когда-нибудь раньше
представить её такой?! Оторопевший, Роман не решается даже поздороваться с матерью лучшего
друга.
– А, Ромчик, – узнаёт его она, глядя незнакомыми, запавшими глазами. – Отслужил, значит. . А
чо же не заходишь? Сергей-то наш в музыкально-педагогическом училище учится. И женился уже.
Вот так вот. .
Особенно долго и шепеляво, показывая недостаток передних зубов, складывает она из