Читать Набег - Алексей Витаков

…Укрепленная линия, состоящая из городов, валов, лесных засек и завалов, защищала нижние окраины Московского государства от набегов ногайских и крымских татар. К 1571 году «передними» городами, глядевшими прямо в степь, были Алатырь, Темников, Кадом, Шацк, Данков, Ряжск, Орел и другие, оставляющие далеко впереди себя приворонежский край. Из этих городов посылались в степь конные разъезды для наблюдения за появлением татар. С 1586 года сторожевая черта передвинулась на юг. В этом году были устроены два новых города Ливны и Воронеж.

Для несения сторожевой службы по городу Воронежу и заселения нового края были призваны «охочие люди», добровольцы, которым за их службу отводились поместные земли и всякие угодья. Шли переселенцы из Беляева, Рязани, Ельца, Шацка и других городов. Шли дети, братья, племянники служилых людей, в том числе служилых «по отечеству», то есть потомственных детей боярских. Много стекалось крестьян и дворовых помещичьих людей, бегущих на далекую окраину от всё усиливающегося крепостного гнета. Такие беглецы вербовались местными воеводами в ряды «приборных» служилых людей – казаков, стрельцов, пушкарей, а иногда и в «детей боярских».

При заселении Воронежского края в первую очередь осваивались укрытые от вражеских набегов места между реками Воронежем и Доном. Но уже вскоре стали заселяться участки и в междуречье Воронеж – Усмань по лесным полянам и опушкам…

Весна в 1633 году сильно припозднилась. Стоял апрель, но снег до конца еще не сошел. Кругом, покуда хватало глаз, виднелись грязновато-белые островки с рыжими пятнами. Там, где лесок или подлесок, – снега больше и он более белый, где место открытое – покров напоминал грубые, сморщенные заплаты. Днем, когда солнышко пригревало, снег становился рыхлым и напоминал чем-то лицо пригорюнившегося столетнего деда, к ночи температура падала, и он начинал истово блестеть в лунном свете, словно сделанный из стекла.

Смеркалось. Ветер нес с восточной стороны тягучий волчий вой и мелкую, острую земляную крупу, состоящую из остатков прошлогодней листвы и песка.

Инышка лежал на животе за бугорком, прячась от занудного и злого дыхания Дикого поля; ноги широко расставлены, левая рука за пазухой, правая в толстой варежке покоилась на прикладе самострела. Справа в нескольких шагах, прислонившись к кривой березе, спиной к чужой границе, сидел дядька Пахом; осторожно курил, держа люльку