Сюжет задают карты Старших
Арканов.
Обстоятельства или акты пьесы
разыгрываются в младших Арканах.
Актерами пьесы являются придворные
карты.
Главное - понять идею…
Джокер - Шут.
Карта с двойной нумерацией, есть та
гардеробная,
та библиотека сценариев,
откуда участники спектакля жизни -
Придворные карты
- черпают свои роли и костюмы,
проживая и переживая развитие и
крушение идей в череде повседневных событий.
Ночью мне опять снились кошмары.
Мрачные, сырые коридоры, освещаемые
лишь неровным светом факелов. Ноги предательски скользят по
каменному полу, гул шагов эхом разносится под высокими арочными
сводами. Поворот. Один за другим. Ноги скользят по каменному полу,
в боку предательски колет, дыхания уже не хватает, я знаю, что
опоздаю, но все еще бегу, надеясь на чудо. Надо успеть. Успеть.
А вот и сама комната… Уходящие вдаль
стены завешаны старыми, уже давно потрескавшимися картами миров.
Всмотревшись хотя бы в одну карту, случайный путник мог бы
заметить, что океаны весело плещут волнами, а материки плавно
двигаются, пытаясь выскочить за границы своего существования, но
случайные путники никогда не попадают в эту комнату. Туман струится
по полу, плавными узорами, в которых явно проглядывают личины
загадочных существ, появляющихся и исчезающих в молочно-белой
дымке. Пробежав между мозаичных плит пола, он собирается в белые
косматые клубы, напоминая облака на небе. Ноги вязнут в этой
невесомой гуще, будто в болоте, мне приходится заставить себя идти,
выверяя каждый шаг.
Комната не бывает пустой. Каждый раз,
когда я попадаю туда, то встречаю тех, кого не хочу видеть. Так и
должно быть.
Вечер в разгаре. Тягучая, словно
патока, музыка льется из-под потолка, ее не заглушает ни гул
голосов, ни визгливый смех. То тут, то там среди гостей вспыхивают
споры, умело сглаживаемые вездесущими слугами в темных одеждах.
Свет толстобоких, наполовину оплавившихся свечей яркими сполохами
пляшет по стенам, выхватывая из полутьмы трещины в пергаменте карт,
так напоминающих скелеты.
Собравшаяся компания впечатляет:
древние греки беседуют с эльфами, грифоны яростно топорщат перья
при виде вальяжно переваливающего с лапы на лапу золотистого
дракона. Паж в ярком малиновом берете нараспев читает свои вирши,
льющиеся нескончаемым потоком, и вдруг стих - резкий и мятый… Паж
произносит его, словно выплевывая из себя слова:
