Елена Яблонская, выпускница моего семинара прозы на Высших литературных курсах Литературного института им. Горького, родилась и жила до окончания средней школы в Ялте. Связей с Крымом она никогда не теряла и постоянно писала о нем – прозу и художественную публицистику. В 2014 году у нее вышла небольшая книга «Город мой – Ялта» (М.: МГО СП России, НП «Литературная республика», 2014). И вот, наконец, пришло время для большой книги Яблонской о Крыме, что стало, наверное, не только следствием исторического воссоединения Крыма с Россией, но и необходимостью автора подвести черту под этапом своего творчества, когда ее малая родина была заграницей. Но была она ею лишь формально, о чем убедительно свидетельствуют повести, рассказы и эссе из этой книги. Крым Яблонской – образ потерянной и неотъемлемой части России, чудесным образом снова вернувшейся к нам. Даже в словах президента и премьер-министра, людей, не склонных к сантиментам, мы слышим сегодня, что Крым – это не просто территория, пусть даже очень хорошая, это – сакральная территория.
Да, не торговым, не субтропическим раем был для русских Крым… Мы, может быть, даже не вполне осознаем, какое место занимает он в нашей истории. Здесь русская цивилизация повстречалась с Грецией и Римом. Первые христиане появились в Крыму еще в I веке новой эры. И восприняли христианство мы из Крыма, где крестился Владимир Святой. К тому времени здесь уже была основательная прослойка восточнославянского населения (вопреки утверждениям идеологов крымско-татарского меджлиса). Активность славянских переселенцев в Крыму являлась высокой уже в VII–VIII вв. Археолог Н. С. Барсамов обратил внимание на наличие интенсивного славянского материала в культурных слоях Тепсенского городища в Коктебеле, расположенного в 25 км от Сурожа. Вывод Барсамова был подтвержден не только новыми исследованиями на Тепсене (В. П. Бабенчиков) но и материалами раскопок на Керченском полуострове (Тиритака, Илурат) в Пантикапее. Прямое отношение к Крыму имеет знаменитый «Тмутороканский камень» XI века, третий по древности памятник русской письменности («В лето 6576, индикта 6, Глеб князь мерил море по леду: от Тъмутороканя до Кърчева 10000 и 4000 сажень»). Многие исследователи считают Тмутораканское княжество, во владения которого входил Корчев (Керчь), одним из первых славянских княжеств на Руси. А Черное море в ту пору называлось Русским. После татаро-монгольского нашествия еще неизвестно, кто был более опасен для Руси – Орда на востоке или крымские ханы на юге. Поэтому сражение при подмосковных Молодях в 1572 г., когда князь Михаил Воротынский наголову разгромил соединенное войско крымчаков и турок, вдвое превосходящее наше войско, не менее важно было для России, чем Куликовская битва. Петр I, прежде чем пробить окно в Европу на севере, пробил его на юге, совершив Азовский поход. Да и флот наш был создан не на севере, как многие считают, а на юге, специально для взятия Азова. А потом, во второй половине XVIII века, начались «времена очаковские и покоренья Крыма», великая битва с Турцией за Таврию, Крым и Кубань, приведшая сначала к восстановлению независимости Крымского ханства, а потом, стараниями блистательного Потемкина, и присоединению его к России. Не о стратегической важности Крыма писал Екатерине II Потемкин, убеждая ее взять полуостров под свою монаршую руку, и не о его экономическом значении, а прежде всего – о духовном: «Таврический Херсон! из тебя истекло к нам благочестие…»
