Когда Терри Риамен увидел мать на
скамье подсудимых в траурном платье, он понял, что его блестящее
будущее растоптали, смешали с грязью, затем залили цементом и
утопили на дне залива.
До начала заседания он еще на что-то
надеялся, заглядывал в лица судейских, стесненно улыбался и
старался держать себя в руках, выслушивая бестактные вопросы
Серого. Газетчик придерживал сына обвиняемой за медную пуговицу на
мундире, чтобы тот не улизнул. Его интересовали цифры, даты и
детали, а Терри даже если бы захотел — не сумел отыскать в памяти
ничего конкретного. Он отворачивался и повторял, что не обязан
свидетельствовать против себя и родных.
Терри до последнего рассчитывал на
особый судебный порядок для чистокровных потомков Первых. Не говоря
уж о том, что любой подобный процесс не обходился без решающего
слова короля, Первого из Первых. Терри очень надеялся, что его
величество не допустит изгнания и тюрьмы. В конце концов, его
величество сам предложил кузине кресло финансового советника семь
лет назад. А потом всегда говорил, что, прежде чем он нашел светлую
голову Лассель Риамен, это место занимали совершенно неподходящие
задницы.
Но бесплотным надеждам не суждено
было сбыться. Лассель Риамен вышла под конвоем в строгом черном
платье. Ее белые волосы были убраны в скромную высокую прическу и
спрятаны под траурным кружевным платком, а светло-лиловые глаза
скрывали дымчатые стекла очков. На тонких запястьях блестели
стальные браслеты. Несколько раз она поправляла их, поскольку
браслеты были слишком велики для ее изящных рук и сползали ниже,
чем положено.
— Суд — просто формальность, —
сказал кто-то из советников короля. Скорее всего, Амир Риэн — он
держал руки скрещенными на груди и смотрел на бывшую коллегу сквозь
прищур, с жесткой складкой между бровей. На нем был роскошный
шелковый пиджак полуночного цвета с серебристой нитью и жилет в
тон. Слепящую белизну рубашки оттенял клетчатый шейный платок с
аметистовой булавкой.
— Похоже на то, — подтвердил стоящий
рядом с Первым советником господин Талли-старший. Он, как всегда,
был одет в теплый темно-серый костюм-тройку и на фоне щегольского
наряда Амира Риэна выглядел даже скромнее, чем обычно. — Я видел
его величество — он настроен весьма решительно.
— Боюсь, Лассель Риамен мы сегодня
видим в последний раз, — сказал кто-то.
