– Обилечиваемся, дорогие мои зайчишки, обилечиваемся, ушастые. Кто билетик не возьмет, тот на шапочку пойдет! – бабуля-контролер, на ходу поигрывая легкими рифмами, ловко продиралась сквозь бурелом пассажиров к задним сиденьям автобуса. – Ты, моя красавица, обилечиваться будешь, али на старость копишь? Студенческий? Ах ты, умница! Ну, учись на здоровье, душа моя, на дураках воду возят.
Бабуля поправила сумку с выручкой, погладила, словно любимого кота, валики билетов, похожие на рулончики туалетной бумаги для куклы Барби, и двинулась дальше.
– А ты, красавчик, тоже студент? – обнажив металлические фиксы в теплой улыбке, спросила она угрюмого пассажира лет сорока.
– Военнообязанный, – тот произвел тяжелую химическую атаку парами спирта, залитого накануне внутрь, и гордо развернул красные корочки.
– Да ты ли это, касатик? – бабуля придирчиво посмотрела на предъявленный документ, придерживая очки. – Твой ли анфас?
– Я, мамаша! Век воли не видать! Фронтовик! Вчера из горячей точки! Кровь проливал. Усы просто сбрил, да в звании повысили! До майора! – пассажир провел ребром ладони по шее.
– Расписали тебя тоже в горячей точке? – старушка кивнула на синюю от татуировок ладонь фронтовика, – майор ты мой героический. Как прокатится парочка таких майоров, так ко мне дамочки зареванные бегут – кошелечки потерялись, не находились ли? Ха-ха-ха…
Военный спрятал мандат и повернулся к двери.
– Студенты, фронтовики… Хоть самой за всех плати, – миролюбиво ворча, бабуля продолжила охоту на зайцев. – Я, ребятки, вас люблю, приготовьте по рублю! Вот умница моя, держи билетик, красавица. Так… А вы у нас кем будете? Эй, ясный мой свет!
Старушка наклонилась к юному амбалу, развалившемуся на заднем сиденье в позе тюленя, отдыхавшего на льдине.
– Проездной, – лениво промычал тот, почесав увесистой пятерней небрежно выбритый, прыщавый подбородок и распрямив ногу.
– А покажем проездной, если он у нас с собой! – очевидно, бабуля являлась внештатным поэтом автопредприятия и печаталась в стенгазете.
– Дома забыл, – тюлень выпрямил вторую ласту и повернул к окну недовольное лицо, давая понять, что диспут закончен.
Поэтически настроенной старушке такой ответ не прибавил вдохновения, ее заработок впрямую зависел от платежеспособности пассажиропотока.
