Запах гари забрался в нос. Я побежала на кухню и открыла духовку. Кулинарный шедевр приказал долго жить. То, что я спасла, уже нельзя было назвать произведением кулинарного искусства. Это было живое олицетворение собственной забывчивости и рассеянности.
Мне редко приходилось так думать о самой себе. Ведь я считала себя человеком интеллектуальным, с великолепно развитой памятью, умеющей следить за ситуацией.
Вытащив сильно подгоревший пирог, я от отчаяния швырнула в раковину рукавички, которые предохраняли пальцы от ожогов, и поспешила открыть форточку, потому что на кухне было много гари. Пирог наверняка не подгорел бы, если бы не газета, которую я обнаружила сегодня утром у себя в ящике.
«Тарасовские вести», датированные двадцатым августа этого года, были брошены ко мне неизвестной рукой. Все было бы просто, если бы на дворе было лето. Ан нет, уже наступил декабрь, и газета эта не что иное, как приглашение к встрече. Я снова понадобилась Грому, и что он от меня потребует на этот раз, мне оставалось только догадываться. Из-за того, что я изводила себя размышлениями на тему будущего задания, я и забыла о поставленном в духовку пироге.
– Ищешь виноватого, Багира, – поймала я сама себя, – хочешь во всем обвинить Грома, хотя товарищ майор и не ведал, что может сотворить газетка, брошенная в ящик.
Место встречи у нас было давно оговорено. Это небольшое кафе рядом с крытым рынком «Северный», а на время указывала дата выпуска газеты. Август – восьмой месяц, значит, восемь часов, двадцатое число – двадцать минут. Все просто.
После того, как на кухне стало посвежее, я взяла нож и разрезала пирог на две половинки. Рассмотрев изнутри собственное произведение, я поняла, что сегодня за кулинарные способности Максимовой Юлии Сергеевне можно ставить не двойку, а два ноля, потому как это, кроме как в сортир, больше нести некуда.
В восемь двадцать вечера я была на месте. Сидела, пила кофе и читала, положив на стол ту самую газету, которую достала сегодня из ящика.
Майор не опоздал. Его темно-каштановые волосы были аккуратно причесаны, серый костюм был явно не самый дешевый из тех, что продавались в российских магазинах. Кроме того, на нем была дорогая дубленка.
Поздоровались. Суров Андрей Леонидович, собственной персоной, сидел сейчас передо мной и внимательно изучал выражение моего лица.
