Косматые грязные волосы свисают сосульками, тело требует чистой воды с мыльным раствором. Во рту пересохло; пить хочется так, что душу можно продать за глоток чистой воды. Руки и ноги затекли от неудобного положения – тугие веревки причиняют физическую боль, натерев конечности до крови. Губы потрескались, во рту ощущается яркий металлический привкус крови. Остается лишь молиться о чуде.
До того как притащить ее в камеру для преступников, переодели в длинную, ниже колен, рубаху из жесткой и в тоже время не согревающей озябшее тело, ткани, от которой нестерпимо чешется кожа. И еще одна пытка, но из-за скованных рук никак не достать до живота, не оттянуть одеяние, чтобы оно не воспаляло нежную кожу.
От голода живот, казалось вот-вот прилипнет к спине, до ушей время от времени доносилось тоскливое, а иногда и яростное урчание. Иногда нос улавливал аппетитные ароматы запеченного павлина под специями, свинью с яблоками под медово-горчичным соусом, сладко-пряные груши в меду с орехами. Но, конечно, это всего лишь игра воображения. Откуда в сыром заплесневелом помещении взяться еде?
***
Ариана распахнула полные слез глаза и покосилась на двух соседок, сидящих рядом на борту самолета. Кажется, она кричала, судя по прожигающим взглядам и перешептываниям, словно она разгуливала голышом. Ариана кое-как выдавила из себя: «Простите», несмотря на застрявший тугой ком в горле от повторяющегося сна. Подошла стюардесса в отутюженной униформе, с ослепительной улыбкой и глубоко посаженными серыми глазами.
– С вами все в порядке? – без акцента, на чистом польском языке, спросила бортпроводница.
В эту минуту Ариана желала сквозь землю провалиться. Вокруг все таращатся, шушукаются, хмурая девочка на вид десяти лет, сидящая рядом со статной дамой с двумя подбородками и большой бородавкой на лице, которая, судя по всему, приходится ей матерью, захихикала.
– Да, – кое-как выдавила из себя девушка.
Она вытерла слезы, втянула носом воздух, завернулась в плед, в который предварительно укуталась, чтобы не простыть во время полета. Обычно, стоило ей уснуть в самолете, как спустя полчаса, приходилось просыпаться от боли в горле и, кашляя, сморкаться в носовой платок.
Шерстяной плед, подарок бабушки, согревал озябшие руки, она укуталась в него по самые уши, чтобы раствориться в нежном тепле, спрятаться от любопытных зевак, до сих пор пронзающих ее острыми взглядами. В голове назойливо вертелась одна и та же мысль: «Почему мне снова снится один и тот же сон?!»
