Настроение было тревожное, но праздничное. С серого неба сыпался
легкий снежок. Волна холодов накрыла город впервые этой осенью,
заставляя поеживаться тех, кто не успел утеплиться в соответствии с
погодой. На Пушкинской площади, однако, вопреки погоде, страсти
накалялись.
Тверскую перегораживала плотная цепь омоновцев со щитами. На их
воротниках и шлемах виднелись белые пятна снега. За строем
угадывались серые громады двух водометных машин. Милицейский
полковник говорил в мегафон. Странным капризом ветра почти у
каждого его слова пропадало начало, и слова бились, эхом отдаваясь
от домов.
– …ждане! …асходитесь! …тинг… …споряжением …оличного
…вительства не разрешен! …аше …ствие незаконно!
Те, к кому это было обращено, на его слова никак не реагировали.
Толпа медленно, но неуклонно надвигалась. Впереди цепочка крепких
молодых людей с красными нарукавными повязками, за ними знаменосец
с темно-красным, с золотой бахромой знаменем. Потом плотная группа
молодежи, несущая длинный, шириной с половину улицы, плакат:
«Рогова – вон!» За их спинами двигался «бычок» с желтой кабиной и
тарелками репродуктора. Оттуда, забивая милицейский мегафон,
гремело:
Солнце не сожжет, вьюга не застудит.
Русские идут – будет светел день!
Русские идут – было так и будет.
Люди, с нами Бог! Отринем тень!
А за грузовиком валила решительная толпа, ощетинившаяся
вперемешку красными, с серпом и молотом флагами и трехцветными,
черно-желто-белыми, знаменами. Плакат с надписью «Даешь
перевыборы!» лихо выгнулся под ветровым потоком. Сверху на
демонстрантов сумрачно взирал памятник Пушкину.
Василий Царев поднял камеру и снял широкую панораму, захватив и
щитовой строй ОМОНа, и демонстрантов, закончил крупным планом
знаменосца.
– Васька, здоро́во! – Удар сзади по плечу едва не
заставил его упасть. – C днюхой тебя!
Конечно, это был его одноклассник Лешка Терентьев, приятный
юноша метр восемьдесят в высоту и почти столько же в поперечнике,
носивший за выдающиеся габариты вполне логичное прозвище Муха. А
из-за его значительной фигуры уже выдвигались Олег и Ольга
Пашутины. Очки Олега воинственно блестели, а на груди Ольги
трепетала под ветром приколотая булавкой алая ленточка.
– Здорово, ровесник Октября! Дай я тебя чмокну!
Ольга поцеловала подставившего щеку Василия, пока Олег тряс его
руку, а Терентьев сверху предлагал немедленно начать тянуть за
уши.
