Меня душит галстук. Проклятая удавка из дорогущего шёлка — настоящая петля на шее, впивается и натирает кожу.
— Не дёргайся, — просит брат, хлопнув меня по плечу. Наклоняется ниже и, чтобы никто не услышал, шепчет на ухо: — Кир, всего пару часов мучений. Потерпи.
Поправляю галстук, верчу головой, но помогает слабо. Мне неуютно и душно, воздуха не хватает, а увитая цветами арка выглядит смехотворно.
Устав от мучений, стягиваю галстук и, свернув в клубок, запихиваю его в карман пиджака Захара. Тот лишь хмыкает и качает головой.
— Кирилл, держи себя в руках. Ты не в форме.
— Так заметно?
— А то, — его улыбка становится шире, а в угольно-чёрных глазах появляется весёлый огонёк. — Мне кажется, ты в любой момент можешь вытащить пушку и изрешетить стену.
— Или тебя, — бросаю равнодушно.
Нанятая для регистрации брака женщина в дурацком розовом платье тихо кашляет, смотрит мне за спину и улыбается.
— Вон, идёт твоя будущая госпожа, — тихо говорит Захар, и я оборачиваюсь, чтобы в следующий момент увидеть Тину.
И снова, чёрт его разорви, внутри вспыхивает тёмный огонь — так бывает всякий раз, стоит посмотреть на Тину. Сердце, до этого размеренно стучавшее, пару раз бьётся о рёбра и пускается вскачь.
Тина красива настолько, что рядом с ней мне хочется только одного: срывать одежду и трахать её до потери пульса. Жёстко, неистово вторгаться в податливое тело, прикусывать своей самке холку, словно не люди мы, а звери. Что это? Одержимость? Похоть? Вероятно, потому что точно не любовь. Мы даже незнакомы толком, а весь этот брак — фикция чистой воды. Фарс. Ярмо на наши шеи, пусть и украшенное белыми цветочками.
— Повезло тебе, брат, — в глазах Захара мелькает восхищение, смешанное с завистью. — Мог бы, сам на ней женился. Жаль, у нас многожёнство запрещено.
Захар шутит, но я вижу, каким огнём горят его глаза, когда смотрит на Тину. Это мне не нравится. Чёрт возьми, я ревную? Бред какой-то.
Тина идёт ко мне преступно медленно, едва ногами переступает. Сжимает тонкими пальцами букет невесты, и костяшки становятся белее лепестков. Её платье искрится на свету, переливается, струясь шёлковыми складками до пола, растекается ажурным подолом, который держит на весу маленький мальчик в строгом тёмном костюме — кто-то со стороны Тининой родни. Я ищу на лице Тины хоть одну эмоцию — что-то, что расскажет мне, что она чувствует сейчас. Но моя невеста — мастер держать всё в себе. Только алые губы сжаты слишком сильно, а на виске пульсирует голубая жилка.
