Читать Мастер боя - Виктор Степанычев

Боль подкралась точно так же, как и вчера, и позавчера, и третьего дня, как подкрадывалась с тех пор, как он помнил себя в этой жизни, – по-предательски незаметно, исподволь и даже ласково.

Вначале кошачьей шерсткой аккуратно и нежно тронув шею, скользнув влажным дуновением ветерка по коже, будто взъерошивая короткие волосы, она вступила в свои права, накатив на затылок тупым онемением, скоро превратившись во всеобъемлющую, пожирающую его сознание пытку.

Он обреченно полез в шуршащий полиэтиленовый пакет, где, кроме литровой бутылки с минералкой и начатого батона, лежали две пластинки анальгина. Одна была нетронутая, а во второй еще покоились в гнездах две таблетки. Помимо наручных часов, этот пакет с нехитрым содержимым был всем имуществом, которым нынешним утром снабдил его дедушка Джамал. Пластиковую бутылку «Нарзана» и хлеб они купили в ларьке рядом со станцией. Анальгином запаслись еще вчера днем в крохотной аптечке в придорожном селе.

Выдавив обе таблетки из облатки на ладонь, он забросил их в рот и, совсем не чувствуя горечи, разгрыз и запил минералкой. На серьезные лекарства у старика денег не водилось, да и какие ему сейчас нужны, ни старик, ни он сам не ведали. Рецепты-то выписывать некому. Помогает анальгин – вот и славно!

Немного запрокинув голову назад – так, ему казалось, боль уходит немного быстрее – и сцепив зубы, чтобы не застонать от разрывающей мозг злобной твари, он застыл, ожидая действия лекарства.

Скамейка пряталась за давно не стриженными кустами в неопрятном пристанционном скверике, и его никто не видел, никто не мешал. Он не стыдился своей слабости, однако и не желал ничьей помощи или сострадания, не хотел привлекать к себе внимания людей. Он оставался один в этом мире, пока чужом и враждебном, и не открывался ему, как и сам мир был для него закрыт и чужд…

Наблюдал за ним, правда, с невысокого пьедестала славный гусарский поручик, воспевший горные вершины, на склоне одной из них и сложивший свою головушку. Но уж этот-то не в счет. Бюст поэта был исполнен в граните, из-за чего и сохранился в целости, избежав участи бронзовых собратьев, почивших усилиями «благодарных» потомков на пунктах приема цветных металлов. Поручик смотрел на него внимательно и грустно, чуть наклонив вперед лобастую голову. Только в уголках его губ таилась всепонимающая и всепрощающая горькая усмешка: «…песнь – все песнь; а жизнь – все жизнь!»