Не знаю, зачем мне нужен был этот Бергман. Тем более идти смотреть его фильм в видеосалон. За три дня до последнего звонка в школе. У меня нет друзей, нет девушки, и я в полной жопе.
В кино я стеснялся ходить. Потому что всегда один. А если пришел, то сесть поближе к выходу, чтоб, когда кончится – первым на улицу, пока идут конечные титры и в зале зажигается тусклый свет. Чтоб никто не видел, что я один.
Я прочитал в газете, что в центре открылся видеосалон с кабинками. На четыре человека. Но можно и одному придти. Заплатил за фильм – и смотри себе в кабинке. В первый раз я зашел туда неделю назад. Просто проходил мимо.
Много кассет на полках. И тетка сидит. Вернее, женщина. Или тетя. Но не тетка, нет. Ей лет тридцать пять, а, может быть, тридцать. Заулыбалась вся. Что хотите посмотреть, молодой человек?
А это… Бергман у вас есть? Ах, как приятно, когда спрашивают Бергмана. Или Феллини. Или Тарковского. Ах, это бывает так редко. Увы. Вкусы деградируют. Интеллектуальная прослойка сужается. Пролетарский город – что с него взять? Это же не Москва и не Питер. Ах, какая жалость – взял кто-то кассету домой, нет ее. Может быть, что-нибудь другое посмотрите? Феллини, Тарковского?
Нет, спасибо. Я лучше в следующий раз. До свидания. Всего хорошего. Хорошего. Всего. С восьмым марта вас и с новым годом и с остальными праздниками. Стукнула дверь – забыл придержать.
И опять та же самая тетя. Узнала. Отложила в сторону книгу, завернутую в бумагу. И заулыбалась и расплылась и засветилась. Ах, конечно, помню-помню вас, юноша. Как приятно, когда спрашивают Бергмана, ах, как редко это бывает, ах как приятно. Да, вернули. Долго держали – культурные люди: директор третьей школы с женой. Собираются в Израиль, кстати сказать. Сейчас, минутку.
Конец ознакомительного фрагмента.
