Сергей сидит и клюет носом, голова в фуражке болтается в такт движениям вагона. Старуха соседка прикасается к его предплечью.
Старуха. Солдатик! Солдатик! Уснул? Тебе выходить! Слышишь?
Сергей. А? А… Уже? Да, спасибо, бабушка…
Сергей берет сумку и выходит в тамбур. Поезд вздрагивает, гремит, останавливается. На платформе скользко, люди ходят осторожно, точно на протезах.
Поздняя осень, подмораживает, но Сергей расстегнут. Фуражка надвинута на брови.
Через щеку идет косой розовый шрам.
По платформе шагают две женщины. Молодая и не очень. Высматривают кого-то. Увидев Сергея, бегут к нему. Вернее, одна бежит, другая – идет быстро. Ольга, вырывается вперед. Пожилая улыбается.
Ольга. Серега! Сережка!.. (Бросается ему на шею.) Сережечка! (Плачет.) Сережа! (Плачет. Уткнулась ему в грудь лицом. Сергей улыбается.)
Сергей. Привет, сеструха! Привет… Не реви, да чего, никуда же я не денусь, тут я… Все, все отлично!
Ольга. Сережка, ты же вырос! Ну че ты такой длинный!.. (Плачет и смеется.)
Сергей. Мам…
Женщина подходит, они обнимаются, немного стоят в молчании.
Марина. Мы за час пришли сюда, представь, а ты уже здесь.
Сергей. Да я пересадку делал, чтобы не тянуть. Домой хочу. Чаю хочу, горячего.
Холодно. Ветер перекатывает грязные желтые листья по грязному льду.
Длинный стол в большой комнате, белая скатерть, кое-где чем-то запачканная, видны ожоги от сигарет. Множество стульев, точно здесь собираются справлять поминки. Постепенно на столе появляются тарелки, салатницы, стаканы, кружки, ложки, вилки. Их приносит Маша. Она одета в расклешенные джинсы, волосы – черное каре. Очки все время съезжают к кончику носа.
С кухни доносится пение. Валентина, тетка Сергея, занимается готовкой.
Маша входит и садится на табурет у двери.
Валентина. Маш, твоя мама делает капусту квашенную?
Маша. Не делает.
Валентина. А почему?
Маша. Не знаю, некогда, наверно.
Валентина. А почему?..
Маша. Потому что некогда. Она работает на двух работах…
