Ведьмы умирают не от
разбитого сердца,
а от глубоких морщин.
Ведьма спала блаженным
сном на втором этаже деревянного дома. Такое было возможно только в Чёрном
лесу. Мёртвая тишина окутывала деревья. Непроходимые дебри, проклятые людьми и
фейри не жаловали никого. Но в любом правиле есть исключения. И к ним, к этим
сакраментальным исключениям, как раз и относилась молодая, неопытная и очень
любопытная ведьма.
Она видела наверно сон
десятый, а может быть и сотый. Счастливая улыбка появлялась на её
лице. Иногда ведьма хмурилась, и тогда бабочки в испуге отлетали прочь от
окна.
Ничего не предвещало
беды, но раздался стук. Сперва он был тихий и уверенный, а затем превратился в
грохот, от которого задрожала оконная рама. Ведьма открыла один глаз, а потом
другой. Она с недоверием вслушивалась в звуки и не верила наглости, пришедшего
к её порогу.
Ведьма очень хотела
произнести проклятье, но решила, что прерванный сон не стоит таких усилий. В
конце концов, ей не три сотни лет. Ведьмам в пожилом возрасте многое сходит с
рук.
Лаис еще не приобрела
седые волосы, ей только недавно перевалило за семьдесят. О каждом проклятье
надо доложить в волшебные инстанции, а это на минуточку, написать около
пятидесяти бумажек. Их может быть и больше, в зависимости от тяжести
налагаемого заклятья.
Все ведьмы отчитывались
за свою деятельность, как самозанятые волшебные личности и платили налоги в
конце каждого десятилетия.
От объяснительных записок
во всевозможные службы у неё болела голова неделю, и даже зелье забвения не помогало.
Не жизнь, а малина! Чтоб их демоны сожрали в аду не один раз!
Ведьма произнесла
еще несколько незатейливых фраз, очень похожих на бранные слова. Стук в дверь
продолжался. Она встала и медленно спустилась по лестнице.
Она рывком открыла дверь
и замерла в изумлении. Перед ней стоял высший фейри. Большие прозрачно-синие
глаза смотрели с презрением, а губы чуть кривились в беспощадной усмешке.
Волосы мерцали в свете звезды рассвета белыми искорками, а кожа словно
светилась изнутри бело-розовым жемчужным светом. Костюм цвета индиго сидел
безупречно. Ни пылинки не наблюдалось на его одежде.
Ведьма почувствовала себя
как никогда голой, и даже надумывала смутиться, но вовремя отдернула себя от
несуразных эмоций.
