Леопольд фон Захер-Мазох
Вторая молодость
Я знал ее еще девушкой в деревне, несколько лет тому назад, когда приезжал к друзьям поохотиться. Деревня эта – восхитительный уголок, и охота там превосходная. В горах и в великолепных лесных чащах множество дичи: шагаешь по полям, собака через каждые сто шагов нападает на след зайца или стаю куропаток, а болота и маленькие пруды, поросшие тростником и водорослями, буквально кишат дикими утками и бекасами.
Старик-барон, ее отец, полковник в отставке, принял меня отлично, и я довольно часто бывал в маленьком замке, где она жила. Этот замок своими башнями, готическими окнами, навесами и витыми лестницами напоминал мне гористую Шотландию.
Бернардина была единственной дочерью барона, и так как ее матери не было в живых, то она взяла на себя все заботы по хозяйству. Однако при этом она не пренебрегала своими страстями знатной амазонки. Она ездила верхом ловко и смело, стреляла с меткостью разбойника, гребла так умело и сильно, что каждый раз поражала меня.
В сущности, она была изящным созданием, несмотря на свое крепкое сложение и полноту. Благородный овал светлого лица, восхитительный рот с яркими губами, блестящие голубые глаза, белокурые косы, словно облитые золотистым светом солнца, – все это было олицетворением счастливой молодости.
Мы были добрыми товарищами, не более. Я любовался ее мягкими движениями, когда она вскакивала в седло, как очарованный смотрел в ее жестокие глаза, когда она подстреливала сокола на лету, подавал ей руку, чтобы подсадить в седло, и заряжал ее маленькое ружье.
Ею восхищался один мой друг, Марцелл, и не требовалось особой проницательности, чтобы вскоре догадаться, что молодые люди любят друг друга – той любовью, которой любят в молодости, радостно счастливой, не заглядывающей в будущее. При этом, с самого начала было понятно, что Бернардина и Марцелл никогда не смогут соединиться друг с другом, потому что, во-первых, они были одних лет, и во-вторых, он был беден. Но в то дивное время они об этом мало задумывались.
Бернардина была свободна. Не было никого, кто надзирал бы за каждым ее шагом, – ни матери, ни старой тетки, ни гувернантки.
Она наслаждалась в полной мере своей свободой, беззаботно отдавалась любви, была счастлива и хорошела день ото дня. У нее был тот чарующий смех, тот живой блеск глаз, какие бывают только в юности, хранящей блаженную тайну, – та вольная, дикая грация движений, которая напоминает бег водяного потока и в которой чувствуется дыхание весны.
