Читать Ограбление по-русски, или Удар «божественного молотка» - Валерий Сенин

Иногда, глядя в зеркало на собственное отражение, я вдруг ловлю себя на мысли: и зачем этот страшный мужик уставился на меня, словно я его должник? Не нравится мне его тяжелый взгляд, и большой шишковатый лоб тоже не нравятся, и нос несоразмерный, а глубоко посаженные маленькие зеленые глаза пугают. И смотрят они на меня, и буравят, и воздуха мне мало, и задыхаться начинаю, и… не выдерживаю, отворачиваюсь. Пусть лучше этот мужик на других смотрит. А с меня хватит.

Я скромный и бедный (в смысле – небогатый) мужчина сорока лет. Жена называет меня пролетарием, который все время пролетает, а любовница – Демьяном Бедным (сама она живет на улице Демьяна Бедного), но я не обижаюсь, потому что, как говорит моя мама, нельзя обижаться на правду.

В двадцатом веке я был нищим, потому что работал инженером в одном из институтов города, а в двадцать первом повысил свое благосостояние и стал просто бедным, потому что плюнул на карьеру инженера и пошел в токари. Зарплата токаря в три раза больше, чем инженера. Конечно же, на эти деньги на Канары не слетаешь, но и голодным, как инженер, не сидишь: сделал положенное количество деталей – и получи за это «хорошие бабки», как говорит наш начальник цеха Кац. Возможно, по его понятиям, двести долларов и хорошие «бабки», то только не для меня, потому что у меня жена с двумя детьми и любовница с тремя. Жена и любовница работают, получая нищенские зарплаты, а вот два моих сына – нет, потому что одному, Владимиру, – десять, а второму, Петру, – девять. Впрочем, дочери любовницы тоже не работают – по малолетству.

Любовницу зовут Александрой, потому что мою жену тоже зовут Александра. В этом есть свой смысл: иногда, занимаясь любовью с женой, я забываюсь и называю ее именем любовницы, и она ни о чем не догадывается. А когда я трахаюсь с любовницей и называю ее именем жены, то у той тоже нет причин для обид. И это хорошо, потому что я не люблю никого обижать.

Получается, что у меня в наличии две любимые женщины, а у них пятеро детей – и все от меня, потому что мои женщины мне не изменяют, поскольку они однолюбки. Я тоже однолюб: одной моей любви хватает на них обеих.

Своим Александрам я также ни разу не изменял, до сорока лет дожил (до сорока лет!) и ни разу не изменил. До двадцати шести я вообще был девственником, а потом появилась Александра-Сашенька. Мы столкнулись с ней в метро, она посмотрела на меня и сказала: