Сейчас
– Эй, парень, очнись, – раздается чей-то голос. И
буквально через мгновение: – Ты как себя чувствуешь? –
спрашивают явно у меня.
Почему так решил, понять не могу. Но был уверен в том, что
обращаются именно ко мне.
«Интересно, кто это вообще говорит?» – сам себе задаю я
вопрос. В голове каша и какое-то непонимание происходящего, муть,
пелена и пронзающая, всепоглощающая сознание боль, которая не дает
ни на чем сосредоточиться.
Удерживает меня от провала в беспамятство лишь страх. Или
животный инстинкт. Не знаю. Но это не страх смерти. Смерти я
почему-то никогда особо не боялся. Наверное, потому, что однажды
уже умирал.
Нет, я всегда страшился того, что стану инвалидом, беспомощным и
никому не нужным человеком, буду лежать бессознательным и тупым
овощем, жизнь которого придется поддерживать через трубочку. А тут,
все очень похоже на то, что так и произошло.
Не могу пошевелиться. Не чувствую ни рук, ни ног. Только боль –
и то, она не в моем теле, а где-то в голове. Она билась в моем
сознании и затопила его полностью.
И поэтому я боюсь. Не хочу! Так жить не хочу! Лучше уйти за
грань. Начинает накатывать паника.
– Эй, ты меня слышишь? – повторяет вопрос все тот же
голос.
«Но почему со мной тогда пытаются заговорить?» –
пробивается единственная здравая за последнее время мысль, которая
и выводит меня из того состояния панического страха, в которое я
стал проваливаться.
Голос. Есть голос. И я его слышу. И он хочет понять, как я? А
значит, тот, кто со мной говорит, уверен, что и ответить ему я
смогу.
– Что-то не так, – прозвучала еще одна фраза.
Теперь голос раздается гораздо ближе, и в нем слышатся нотки
некоторой озабоченности. И уже обращаясь к кому-то другому, этот
голос произносит, вернее, сначала говорит, а потом спрашивает:
– Похоже, он совсем плох. Сколько точно молодой человек
пробыл без сознания?
Видимо, этому неизвестному кто-то ответил, но ответа я так и не
услышал. Зато реакцию смог оценить превосходно.
– Сколько? – и столько изумления было в одном этом
слове, что я сам начал очень сильно беспокоиться. И это
беспокойство пересилило ту боль, что сейчас разрывала мое сознание.
Оно стало опять перевоплощаться в панику и страх. Но я попытался
сдержаться.
«Нельзя, – сам себя постарался убедить я. – Надо
отвлечься. Нельзя сосредоточиваться на том, что я услышал». И
поэтому я постарался сосредоточиться на том, что сейчас происходит
вокруг меня. Постарался перебороть то странное состояние апатии и
безразличия, что внезапно накатило на меня, сразу после того, как
отступили страх и паника. И это заставляло меня относиться ко всему
словно сторонний зритель, вернее слушатель.
