Трое суток назад.
Неизвестный сектор на границе Содружества.
Научно-исследовательская станция
Старик в кресле, сидящий спиной к имитации окна, изображающей
какой-то ухоженный лесной массив его родного мира, представлял
собой жалкое и одновременно страшное зрелище.
Сухая пергаментная кожа, сморщенное морщинистое лицо, впалые
щеки, обескровленные губы и яростный злой взгляд загнанной в угол
крысы на фоне ввалившихся глазниц.
Он молча держал в руках результаты своего последнего
обследования, которые ему только что выдал его собственный
ассистент.
– Профессор Рокена, – тихо обратился к нему
молодой помощник, что сейчас стоял возле стола, – вы
понимаете, что она вас убивает? Жить вам осталось не больше
двух-трех суток. Профессор…
И молодой парень постарался произнести еще что-то, но его
прервали.
– Не рассказывай мне прописные истины, – раздался
сухой и скрипучий голос, и на аграфа, выглядящего сущим мальчишкой,
посмотрел его старший соотечественник.
Да, именно так.
Старик, сидящий в кресле, и сам еще месяц назад был пышущим
здоровьем и силой аграфом, с красотой и гордостью, надменностью и
высокомерием одного из лучших умов Содружества. Но это было тогда,
не сейчас.
– Я знал, на что шел, – негромко даже не сказал,
а процедил сквозь зубы он. И, сжав кулак, разломил переданную ему
пластиковую карточку с силой, которую нельзя было подозревать в его
сухом и немощном теле, жизнь в котором поддерживали лишь его
маниакальное желание подольше протянуть на этом свете да опаснейшие
нелегальные препараты, которые ему приходилось доставать через
знакомый пиратский клан.
– Еще когда мы попытались продублировать в моем мозгу
нейросвязи из нашего последнего эксперимента, я понял, какую ошибку
мы совершили при расчетах.
И он в сердцах стукнул кулаком по поверхности стола.
– Но я надеялся на то, – слегка успокоившись,
продолжил, казалось бы, про себя рассуждать
профессор, – что мы сможем адаптировать структуру за
оставшееся время.
– Да, – кивнул его помощник, – и у вас
это практически получилось.
После чего молодой аграф отвел глаза в сторону, пряча не слишком
уместную сейчас усмешку, промелькнувшую на его лице.
– Да, – закашлялся старик, смотря на
него, – почти… – А потом еще тише
добавил: – Но этого почти оказалось мало… – И
профессор Рокена уставился на свою сморщенную ладонь. Перестав
замечать стоящего напротив него помощника, произнес, будто
озвучивая свои мысли и рассуждения вслух:
