Александр Барков
Сквозь дым летучий
Умолкшие холмы, дол некогда кровавый,
Отдайте мне ваш день, день вековечной славы,
И шум оружия, и сечи, борьбу!
Денис Давыдов
Русская армия отступала к Бородину…
Угасало лето, напоенное золотым отсветом и терпким духом березовой листвы. Бородино, пока что тихо шелестящее травами и безвестное, и столь знаменитое вскорости, 24–26 августа 1812 года, располагалось в ста верстах от Москвы и в двенадцати к северо-западу от Можайска. Бородино походило на бескрайнее поле, то вздымающееся кое-где отлогими желтеющими поверху холмами, то опадающее низинами и проваливающееся темными оврагами, ямами. Его пересекали речки Колоча, Войня, Стонец, Огник и бесчисленные ручьи, возглашающие своими названиями, что в прежние времена ратники русские здесь стояли не на живот, а насмерть: колотились, палили огнем и стонали от ран… И над всей этой покойной, отрешенной до поры от ада смертельного побоища российской землей распростерся громадный бледно-васильковый небесный свод.
Кутузов осматривал местность в поисках опорной позиции для генерального сражения и выбрал наконец большое, с древними священными курганами и крутизнами, поле у Бородина. Русская армия прикрывала здесь Новую и Старую Смоленскую дороги, имевшие важное стратегическое значение, ибо обе они вели к Москве.
Низкий и оголенный левый фланг – наиболее уязвимый участок грядущей битвы – главнокомандующий решил укрепить «искусством» и вручил «дирижерскую палочку» храброму и мудрому полководцу суворовской выучки князю Багратиону.
Кутузов пришпорил на кургане белого приземистого коня и задумался… Он велел позвать штабного капитана инженерных войск Грибова.
– Голубчик! – Любезно обратился к нему Михаил Илларионович. – Нельзя ли поставить в лесах, в глубине позиции, часть солдат скрытно от французов? Когда неприятель употребит в дело последние силы свои на левое крыло, я пущу ему резервы во фланг и тыл.
После обследования местности капитан Грибов доложил Кутузову:
– Ваша светлость! Местоположение чрезвычайно благоприятствует задуманной операции…
На левом крыле, в Утицком бору, стали в засаде корпус пехоты генерала Тучкова 1-го, построенный в четыре линии, и семитысячный отряд Московского ополчения, который привел из столицы граф Марков.
На плане русской позиции при Бородине, оцениваемой Кутузовым «одной из наилучших, которую только на плоских местах найти можно», на участке возле деревни Утицы, где схоронились в бору пехотинцы Тучкова и московские ополченцы, прикрытые от врага курганом, он пометил карандашом: «расположение скрытно».
