Мисс Джулия Баттон была бы весьма миловидна, если бы не её всегдашняя серьёзность и здравый смысл. Она была бы весьма привлекательна, если бы сняла очки, в которых она была похожа на сову и которые носила практически всё время, возложив на себя обязанности экономки своей семьи, сменила чёрные и коричневые практичные платья из бумазеи и льна на голубые и розовые – более легкомысленные и нарядные – из шёлка и перестала причёсывать волосы в гладкую причёску с пучком на затылке. И хотя её миловидность вкупе с белой тонкой кожей, под которой, казалось, была видна каждая жилка, делали её моложе настоящего её возраста, однако серьёзность и ум в серых глазах совсем к этому не способствовали. В дополнение ко всему, учёность, которую придавали очки, даже суровость лица с внешней его юностью вызывали контраст, который сбивал с толку. Она была средней в семье, где старший брат был гулякой и волокитой, который сбежал в Лондон якобы учиться и постоянно требовал денег, а младшая сестра, которую природа одарила неземной красотой, легкомысленным характером и полным отсутствием ума вкупе с непомерным эгоизмом, была помешана на нарядах, украшениях, развлечениях, балах и курортах, что тоже требовало немалых средств. Родители Джулии никогда не были богаты, но и не бедствовали. Получив в своё время от своего дальнего родственника наследство, её отец так нелепо распорядился им, что чуть было не разорился окончательно. От нищеты его спасла только милость божья, не иначе. Его жена, взращённая в семье, где было не принято считать деньги, однако ими и не разбрасывались, обладала характером своей младшей дочери. Вернее, её дочери передался характер матушки. Долгое время миссис Баттон не отказывала себе ни в чём, пока, наконец, муж со вздохом не попросил её ограничить свои финансовые аппетиты. Тогда она узнала, что промотала своё приданое и осталась надежда только на старую больную бездетную дальнюю родственницу, обещавшую небольшое наследство. Джулия, которой уже исполнилось шестнадцать, наблюдала за постоянным уменьшением численности прислуги, ограничением выездов, исчезновением некоторых матушкиных драгоценностей и охотничьих раритетов отца. Платья теперь покупались раз в полгода, а поездки в Бат сделались всё короче и короче. Обладая умом и наблюдательностью, Джулия всё поняла и взяла финансы в свои руки, что позволило семье не скатиться в нищету окончательно. Поскольку, продавая охотничьи ружья, отец устраивал лисьи травли, кончавшиеся грандиозным приёмом, а матушка, продавая платья, покупала очередную софу в гостиную, приращения капитала долгое время не наблюдалось. И, экономя на пенни, они тратили на несколько фунтов. Джулия положила этому конец к величайшему недовольству матери, брата и сестры, которые попрекали её за стяжательство, неумелое ведение дел, зависть и глупость. Отец, однако, видя результаты деятельности дочери, всячески её поддерживал. Да и пожилая родственница миссис Баттон не заставила себя ждать, скончавшись весьма вовремя. Её наследство позволило мистеру Баттону отправить сына учиться в Лондон и приобретать профессию, связи и познавать жизнь. С познанием жизни и приобретением связей у молодого мистера Артура не было проблем. Что же до знаний и профессии, то тут дело было не блестяще. Оказавшись без надзора и вдали от дома, молодой человек плевать хотел на обучение и профессию, предаваясь разгулу и развлечениям, окружённый столь же легкомысленными лоботрясами, которые нередко жили за его счёт. Ввиду подобного положения дел средства у него утекали сквозь пальцы весьма быстро. И когда он за один месяц в пятый раз попросил от отца денег, тот ему объявил, что скоро приедет в Лондон сам, чтобы порадоваться успехам сына, который, судя по высылаемым ему деньгам, покупает титул пэра или должность лорд-канцлера. Молодому человеку пришлось на время затихнуть и засесть за учебники, что привело в уныние его многочисленных друзей, лишённых его финансовой поддержки. Однако, путешествуя от салона к салону и волочась то за одной дамой, то за другой, он выявил одну интересную закономерность: чем меланхоличнее и потрёпаннее (в пределах светской допустимости, разумеется) он выглядит, тем всё более и более его бросаются опекать не слишком молодые дамы. Видимо, его задумчивая и грустная бледная физиономия, длинные прямые каштановые волосы и грустный взгляд карих глаз – модный портрет готического красавца, выпестованный Байроном, – вызывали в них смешанные чувства жалости и любви, и они бросались его жалеть и помогать ему, пока им его иждивение не надоедало. Тогда он с покорностью судьбе переходил от одной матроны к другой. Это позволило ему хотя бы отчасти вести прежний образ жизни и не обращаться к отцу. Что чрезвычайно радовало Джулию, поскольку сокращало расходы на легкомысленного юнца. Однако с матерью и сестрой, а так же с дорогостоящими увлечениями отца дело обстояло не так блестяще. И единственный способ поправить дела было замужество. А поскольку она была старшей дочерью, то замужество именно её.
