Читать Бельканто - Энн Пэтчетт

Карлу Ван Девендеру

Fonti e colline chiesi agli Dei;

m’udiro alfine,

pago io vivro,

ne mai quel fonte co ’desir miei,

ne mai quel monte trapassero

Молил я богов о холмах и водах,

И вот они вняли

Моим молитвам.

Мир в моем сердце. Теперь никогда я

Гору сию и родник не покину.

Винченцо Беллини.

Меланхолия, нежная нимфа

Sprecher: Ihr Fremdlinge! was sucht oder fordert ihn von uns?

Tamino: Freundschaft und Liebe.

Sprecher: Bist du bereit, es mit deinem Leben zur erkämpfen?

Tamino: Ja.

Оратор. Чужестранец, чего ты ищешь?

Тамино. Дружбы и любви.

Оратор. Готов ли ты? Это может стоить тебе жизни.

Тамино. Я готов.

Вольфганг Амадей Моцарт.

Волшебная флейта

Когда свет погас, аккомпаниатор ее поцеловал. Может быть, он успел подняться за секунду до того, как стало темно, а может, только начал подниматься. Но какое-то движение он сделал, потому что все, находившиеся в гостиной, запомнили, что он ее поцеловал. То есть самого поцелуя они, конечно, не видели, потому что темнота наступила кромешная, но могли поклясться, что поцелуй был, и даже точно его описывали: глубокий, страстный, захвативший ее врасплох. В тот момент, когда лампы погасли, все смотрели именно на нее. Вскочив на ноги, все продолжали аплодировать, не жалея ладоней. Ни один человек в гостиной не испытывал ни малейшей усталости. Итальянцы и французы кричали: «Браво! Браво!» Японцы выражали свое восхищение молча. Интересно, а если бы свет не погас, он бы точно так же ее поцеловал? Неужели он был так ею переполнен, что бросился к ней в тот самый миг, как наступила темнота? Неужели решился на это мгновенно? А может быть, все эти мужчины и женщины в комнате сами хотели того же самого и потому стали жертвой коллективной галлюцинации? Они настолько были захвачены красотой ее голоса, что все вместе жаждали припасть к ее губам, испить их. А может, и правда музыку можно присвоить, уловить, поглотить? Что бы это значило: поцеловать губы, которые издают такие звуки?

Некоторые из них обожали ее долгие годы. Они собрали все ее диски. Они завели себе специальные блокноты, где записывали все сцены, на которых ее видели, все музыкальные произведения, которые она исполняла, все составы исполнителей и имена дирижеров, с которыми она выступала. Конечно, в эту ночь здесь присутствовали и такие, кто раньше вообще не слыхал ее имени. Кто считал оперу бессмысленным набором кошачьих воплей и с бóльшим удовольствием провел бы три часа в кресле дантиста. Но теперь некоторые из них плакали открыто, не стесняясь, и сами не понимали, как они могли так ошибаться.