Читать Мощь Великая - Сергей Конышев

Высокий мужчина в длинной дублёнке с капюшоном шёл по заснеженному лесу, каждый раз опасливо вдыхая морозно-трескучий воздух, который даже в строго лимитированных дозах мёртвой хваткой вцеплялся в горло своими острыми ледяными когтями, крайне затрудняя дыхание. Иногда уже представлялось, что ещё мгновенье и всё – смерть. В такие критические моменты истощённое нехваткой кислорода и страхом сознание с ужасающими подробностями представляло картину: как, не удержавшись в этот раз, путник вдыхает воздух полной грудью и тут же превращается в громоздкую глыбу льда, которая через мгновение рассыпается на бесчисленные кусочки-льдинки. Льдинки эти, гонимые ветром, разлетаются, отдаляясь друг от друга всё дальше и дальше, отчаявшись когда-либо снова встретиться. Они плачут. Страдают от осознания того, что они, некогда бывшие единым мощным тёплым организмом, теперь – лишь мизерные одинокие частички холода. А вскоре и воспоминания о едином бытии исчезают. Остаётся только неосознанное страдание, тьма, холод вокруг и внутри.

Сопутником высокого мужчины в длинной дублёнке с капюшоном выступал, одетый в не по размеру огромный тулуп, немолодой, худой, высокий, сутулый энергичный мужичок с перманентно бегающими тёмно-коричневыми, почти чёрными, мелкими, блестящими зрачками. Он, напротив, в таких погодных условиях чувствовал себя достаточно комфортно – постоянно болтал, часто курил и даже плевался.

– …а я вот в детдоме рос… да. Старшие, помню, заставляли их обслуживать… носки стирать. Откажешься – в рыло… да, били шибко сильно – синяки аж чёрно-лиловые были, месяцами не сходили… да что синяки – рёбра ломали, черепа пробивали, ёпт…

Тут бывший детдомовец скривился в ностальгической мучительной улыбке и потёр под глазом, унимая фантомную боль от сошедшего десятилетия назад синяка.

– А спросят, говоришь, что упал, а иначе вообще убьют… факт! Ночи боялись – жуть! Судили ночью и казнили. Судья был и адвокат с прокурором… и палач тут же. Как же?! Всё как положено, ёпт… за день надо было бычков набрать тридцать штук, и двадцать копеек… Не принёс – виноват. Всю ночь вместо сна будешь шестерить да получать от всех старших…

Сопутник откашлялся, смачно харкнул и, несколько раз пожевав длинными тонкими губами, продолжил скрипучим звонким голосом: