Конец двадцатого века
1. Маршрут у него был опробован еще сорок пять лет назад с тех пор, как он переехал в этот элитный по меркам тех лет высотный дом. Трехкомнатную квартиру ему дали после получения им Сталинской премии за разработку сверхпрочной нержавеющей стали для ракет. В первое же утро после переезда сюда он выбрал себе маршрут ежедневной утренней пробежки вдоль набережной Москвы-реки. В то время длина его составляла десять километров. Сейчас она уменьшилась до двух: как – никак в следующем году ему стукнет девяносто. После этого, скорее всего, он перейдет на ходьбу, на чем уже давно настаивали врачи, каким-то образом узнававшие о его пробежках. Но он их не слушал, так как они не были для него примером, потому что сами не бегали.
Выйдя из подъезда, он вдохнул пьянящий морозный воздух и перешел улицу, следя за машинами. Их стало настолько много, что летом он был вынужден делать крюк до светофора. Но сегодня было воскресенье и проблем с переходом почти не было. Он любил именно воскресные утра, чистые и спокойные.
Теперь его бег трудно было назвать бегом, скорее это была быстрая ходьба с приседаниями или легкие прыжки не на месте, а с продвижением вперед, но и от этого он задыхался. Изменились и упражнения на площадке у самой воды, к которой вела лестница из двадцати четырех ступенек. Число приседаний он снизил до двадцати, на руках стал отжимать не все тело, а лишь туловище без отрыва колен от земли, доставая ладонями до земли, ловил себя на желании согнуть колени и так далее. Слабым утешением было то, что многие его сотрудники, которые были на двадцать лет моложе его, не могли делать и этого. Или взять того же зятя. Всего шестьдесят два, а уже жалуется на сердце, потерял к жизни интерес. И все потому, что перестал бегать и, как Вероника подозревает, начал попивать. Сама виновата: не надо было оставлять его одного за границей по полгода.
Добежав до площадки, он спустился вниз и начал делать зарядку с разведения рук в стороны, глядя на воду. Она действовала на него успокаивающе.
Услышав сзади шаги, он обернулся и успел увидеть высокого молодого человека с поднятой вверх рукой, в которой был разводной ключ. Ни отпрыгнуть, ни отвести голову он не сумел. Уже зная, что это конец, он услышал хруст черепа, но особой боли не почувствовал.
