Мне хотелось спать. Глаза закрывались, и удержаться в сознании
самостоятельно не получилось бы, даже если я того желал бы, но мне
помогала бодрствовать система: когда я проваливался в тупое
небытие, перед глазами мелькали вспышки системных уведомлений.
Уколы боли в перенапряженных мышцах приводили меня в сознание на
несколько секунд, а потом опять сходились веки, возникали системные
окна, боль. Тупой круговорот: ни полноценного забвения, ни
бодрствования.
Судороги обращения в зомби я пропустил: сознание устало от
происходящего, и я вырубился окончательно. О том, что не
присутствовал при судорогах и изменении тела, точно не сожалею:
пусть для меня остаются загадкой ощущения растущих клыков и
когтей.
Когда я пришел в себя, ощущения были на диво превосходными:
ничего не болело, а сознание было ясным, как никогда прежде. С
самого начала апокалипсиса у меня было не очень с мечтами и целями,
но теперь я твердо знал, чего хочу. Есть.
Я оттолкнулся от стены за спиной руками и ногами, и снял себя с
арматуры. Рана не уменьшилась — я мог засунуть в дырку в своей
груди палец — но и не болела. Странно... А вот голод я чувствовал:
прежде не слишком назойливое чувство обрело невиданный объем,
заиграло неприятными гранями: у меня будто бы голова зудела
изнутри. Словно кто-то маленький и противный твердил мне из
черепной коробки "жрать, жрать". Голод доставлял очень неприятные
ощущения, и мне хотелось чем-то его утолить. Чем-то мясным.
Видимо, зрение у меня тоже поменялось, сменило спектр, потому
что я видел окружающий мир в черно-белых тонах, но довольно
отчетливо, хотя по-прежнему стояла ночь.
Я оглядел пальцы. Каждый палец оканчивался черным когтем, длиной
в пару сантиметров. Сами пальцы слегка усохли и сменили цвет на
мертвенно-серый. Впрочем, я теперь весь безжизненный.
Телекинез почему-то не отзывался, но я еще помнил расстановку
предметов в квартире, поэтому без труда нашел зеркало и полюбовался
на нового себя. Нос немного смещен — видимо, из-за перелома. Зато
больше никаких неприятных изменений с лицом не произошло, наоборот:
у меня теперь прекрасные, сильные зубы. Это не голливудская улыбка
— это лучше!
Я с минуту любовался новым собой, а потом желудок взвыл особенно
тоскливо. Я встрепенулся, подобрал испачканный ятаган. Вытирать
лезвие не хотелось, да и не нужно теперь. Рюкзак привычно повис на
плечах. Я пошел к трупам, которые пахли охуительно.
