***
Наблюдая из окошка за удаляющимся
Мондштадтом, его могучими каменными стенами, множеством ветряных
мельниц и величественной статуей архонта, я испытывал смешанные
чувства. Было тревожно на самом деле. Самый настоящий страх внутри
меня смешался в борьбе с обычной любознательностью и доселе
запечатанным духом приключений. Вся эта ситуация невольно
напоминала то самое время, когда меня так же на карете с охраной
вывозили с территории Рязанского Кремля в неизведанные дали. Да,
сейчас контекст совсем иной.
У
меня теперь был выбор и право отказать Джинн в этой поездке. Силой
заставлять меня делать что-то они не стали бы, да и я не позволил
бы. Однако я дал согласие, хотя мог окончательно засесть за стенами
города и заниматься тем, что у меня лучше всего получается. Лечить
есть кого, деньги тоже всегда при себе… И с момента отъезда ни с
того ни с сего в голове начали появляться такие вот навязчивые
мысли, отчего я стал грызть себя изнутри, взвешивая все за и
против.
Карета двигалась немногим быстрее, чем та
сырая телега тогда. Изредка нам под колёса попадались всякие камни
и выбоины на дороге, из-за которых немного потряхивало, но
благодаря мягким сидушкам всё это почти не ощущалось. Эола и
Елизавета находились в своих мыслях. Одна сидела с книжкой, которая
буквально парила в воздухе рядом с ней, а другая безотрывно глядела
в окно с противоположной стороны, а потому у меня было время
немного подумать. Лёгкий аромат духов, стоявший внутри, немного
расслаблял и успокаивал.
Дурной башке не объяснишь ведь, что, покидая
Мондштадт на какое-то время, я не окажусь вновь в заснеженных
безлюдных краях, медленно умирая от убийственного холода и
пронизывающих ветров. Конечно, вероятность подобного существует,
однако следует быть реалистом. Имея подобную возможность посмотреть
этот странный новый мир, было верхом глупости отказаться от неё. С
неплохой охраной, официальным статусом и учителем — это всё должно
быть лёгкой прогулкой с элементами полноценной
экскурсии.
Вот и пытался я разумом и обыкновенной
рациональностью побороть свой внутренний страх и тревогу, пока
плавно не провалился в сон. Вид раскинувшегося от берега буквально
во все стороны Сидрового озера был последним, что я
видел.
***
Проснулся я уже где-то под вечер, с трудом
продрав глаза. Тело слегка затекло от сидячего положения и
неприятно ныло. Наша карета стояла на месте. Отсутствовал уже
ставший привычным шум дороги и встречного ветра. Тишина была
настолько непривычной, отчего на некоторое время вновь ушёл в
полудрёму, пока меня кто-то неожиданно не потряс за
плечо.
