Лиза Коренева вышла из больницы, вдохнула чистый морозный воздух и не торопясь пошла к трамвайной остановке. Она старалась не обращать внимания на светящиеся витрины, напоминающие о грядущем празднике, на прохожих с большими яркими пакетами, на машины, из которых торчали сосновые и еловые ветки. Лиза не отмечала Новый год, как, впрочем, и свой день рождения.
В детстве она просыпалась от поцелуя бабушки, которая шептала, – Лизонька, петушок пропел давно, нам пора идти…
– В кино? – смеялась она и бежала в ванную. Потом они пили чай с ватрушками или пирожками и, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить родителей, отправлялись в детский сад. Лиза всегда держалась за бабушкину руку, которая была сухая и крепкая. Если становилось страшно или тревожно, тут же за нее хваталась, и сразу успокаивалась.
Лизе нравилось в садике, но к концу дня она с нетерпением ждала бабушку. По пути домой сообщала ей свои новости про подружку Аллу, про то, как дежурила по столовой, и почему поссорилась с Денисом. Однажды спросила, – бабушка, почему ты никогда не говоришь о своей работе?
– Лизонька, я финансист и имею дело с циферками, считаю их, делю, отнимаю, и так каждый день, – ответила она. Тебе это не интересно.
– А тебе?
– Мне нравится. Ты даже не представляешь, как много они могут рассказать, если в них разбираешься.
Вечером они готовили ужин, Лиза расставляла посуду и все время прислушивалась. Когда раздавался длинный и короткий звонок, а затем поворот ключа, тут же бежала в прихожую. Открывалась дверь и папа, большой, сильный подхватывал ее на руки, подбрасывал и напевал: Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это. И за это и за то, что целуешь горячо. Мама стояла рядом и улыбалась. После ужина они уходили в кабинет. Если было тихо, бабушка тоже понижала голос, – к завтрашней операции готовятся, если раздавался треск пишущей машинки, поясняла, – папа пишет статью в научный журнал, а мама помогает. Лиза привыкла к тому, что родители всегда и всюду вместе: на работе, в гостях, на разных конференциях. Папа говорил, – Оленька, ты должна быть в пределах моей видимости, тогда я спокоен. Однажды бабушка смеясь, спросила, – Андрей, как же вы не вместе рожали ребенка? Он очень серьезно ответил, – не мог, Надежда Федоровна, я тогда оперировал больного.
