Они всё шли и шли. По скользкой, местами разбитой лестнице, с трудом преодолевая метр за метром. Луч света выхватывал с темноты очередные ступеньки, а дальше снова была темнота и неизвестность. Казалось, что этому спуску не будет конца и что они, наверняка, попадут в самый центр Земли, туда, откуда уже не будет никакого выхода.
Четверо мужчин в самом рассвете сил спускались в ад. По крайней мере, так казалось со стороны. Спускались осторожно, чтобы не поскользнуться, спускались медленно, чтобы привыкнуть к новой обстановке, спускались тихо, чтобы никого не побеспокоить. Они всё шли и шли. И хотя с момента начала спуска прошло не более минуты, для этой четвёрки казалось, что прошла целая вечность.
– Сколько нам ещё идти? – не выдержал один из них, светловолосый Павел Сидоренко, замыкавший это шествие. – Этим ступенькам не будет конца.
Идущий спереди остановился, повернулся вполоборота и скептически посмотрел на Павла.
– А у тебя уже ноги заболели? – иронично спросил он. – Или тебя напрягает наше общество.
– Дело не в этом, – махнул рукой Сидоренко. – Пообещал жене пораньше прийти домой, мы хотели сегодня в магазин съездить.
Олег Мельничук, шедший впереди и считавшийся главным в этой команде, посмотрел на наручные часы и вполголоса заметил.
– Всем нужно пораньше быть дома и мне тоже, но пока мы не найдём то, что ищем…
– Да, кстати, а что мы всё-таки здесь ищем? – выпалил, идущий следом за Олегом, высокорослый и накачанный Денис Монастырский. – Ты сказал, что есть очень важное и срочное дело, привез нас сюда, мы уже полчаса спускаемся непонятно куда, а ты всё молчишь и ничего нам не рассказываешь. Это, что, какая-то тайна.
– Денис, пожалуста не начинай, – замахал руками Олег. – Раз мы здесь-значит это нужно. Я не предполагал, что это окажется столь трудным.
– И кому это всё нужно? – не унимался Денис. – Уж не тебе ли лично?
– Нет, не мне, – лаконично ответил Олег, и уже было собрался продолжать путь дальше, но Денис ловко схватил его за руку и, глядя прямо в глаза, сказал:
– Я не люблю никаких недомолвок, я человек открытый и хочу, чтобы все окружающие относились ко мне так же. Так, что же мы здесь забыли?
