Я открыл глаза и не понял, где нахожусь. Прямо перед носом
маячило мутное стекло, заляпанное сальными пальцами и засиженное
мухами. Сам я лежал в узкой камере, вроде гроба или саркофага, в
маслянистой жидкости, освещенный тусклой синеватой подсветкой и
облепленный проводами, похожими на побеги вьюна. Стоило
шевельнуться, как провода-сорняки отцепились от кожи, втянувшись в
стенки камеры.
Секундная оторопь сменилась нарастающей паникой. Я забился в
бултыхающейся жиже, застучал руками по крышке саркофага. Сразу же
пискнуло, крышка с протяжным скрипом откинулась, и я рывком сел,
разбрызгивая мутную маслянистую жидкость. Перевел дыхание, пуча
глаза и озираясь.
Саркофаг оказался чем-то вроде металлической капсулы метра два с
лишним длиной. Поверхность капсулы покрывала мерзкая зеленая
краска, облупившаяся кое-где по углам. Саркофаг стоял у стены на
цементном полу в небольшой комнате рядом с двумя точно такими же
гробами. Кроме этих трех устройств, в комнате были старый шкаф и
стол со стулом, на спинке стула висели полотенце и какие-то
шмотки.
Я уперся ладонями в силиконовые края капсулы, поднялся. И тут
только обнаружил, что совершенно голый.
– Что за херня?
В некоторой панике осмотрел себя. Руки-ноги целые, никаких
рубцов и швов нет, в том числе от проводов. Почки и другие важные
органы вроде бы на месте...
В комнате было прохладно – я это сразу ощутил, как только
выбрался из теплой жидкости. Переступив через край капсулы, я
очутился на ледяной железной решетке в цементном полу. Маслянистая
жидкость стекала с меня неспешными потоками в эту решетку, откуда
попахивало канализацией. Когда влага более-менее стекла, я
прошлепал к стулу и схватил полотенце.
Пока вытирался, лихорадочно вспоминал, что произошло и как я
сюда попал.
Сразу и без проблем вспомнилось, как меня зовут – Олесь Панов.
Мне двадцать два. Я живу в крохотной съемной квартирке. Месяц назад
потерял работу и с тех пор озабочен только одним: поисками денег,
чтобы платить аренду и временами что-то жевать.
А еще у меня есть тетя...
Кое-как стерев с себя неведомую жидкость, которая, к счастью,
хорошо оттиралась и не оставляла следов, я огляделся
повнимательнее.
Помещение очень старое и неухоженное. Ремонтировали его, судя по
всему, лет сто назад. Окна такие, что и в сарае поставить стыдно:
рассохшаяся деревянная рама, кое-где треснувшие стекла, трещины
замазаны пыльной серой массой вроде пластилина. Замазкой? Стены
оклеены уродскими обоями с выцветшими изображениями мячиков и
теннисных ракеток.
