Читать Зима тревоги нашей - Джон Стейнбек

Солнечным апрельским утром Мэри Хоули открыла глаза, перевернулась на другой бок и обнаружила, что ее муж сунул мизинцы в рот, растянул щеки и изображает лягушку.

– Ты смешной! – сказала она. – Итан, ты прирожденный комик.

– Мисс Мышка, выходи-ка за меня замуж!

– Дурачишься с утра пораньше?

– И год рад весне! И день утру рад![1]

– Значит, дурачишься. Помнишь, что сегодня Великая Пятница?

– Гнусные римляне строятся, чтобы идти на Голгофу.

– Не богохульствуй! Марулло разрешит тебе закрыться в одиннадцать?

– Моя цыпонька-краса, Марулло – католик и итальяшка-иммигрант. Вряд ли он вообще сегодня явится. Закрою в полдень и не открою, пока не кончится казнь.

– Рассуждаешь как пилигрим. Нехорошо так говорить!

– Чепуха, букашечка! Это у меня от предков со стороны матери. Так говорят настоящие пираты. И, между прочим, казнь действительно была.

– Какие еще пираты? Ты же говорил, они были китобоями, со специальными грамотами от Континентального конгресса, уж не знаю, как они там называются.

– Зато на кораблях, которые они обстреливали, их считали пиратами. А те римские солдаты считали, что это была казнь.

– Ну вот, теперь ты злишься. Мне больше нравится, когда ты дурачишься.

– Я всегда дурачусь. У кого хочешь спроси!

– Вечно ты мне голову морочишь! Тебе есть чем гордиться: в одной семье и отцы-пилигримы, и капитаны-китобои.

– А им-то гордиться и нечем.

– Почему?

– Разве стали бы мои предки гордиться, узнав, что породили чертова бакалейщика для чертова хозяина-итальяшки в городе, который когда-то принадлежал им целиком?

– Никакой ты не бакалейщик. Скорее управляющий – ведешь бухгалтерию, относишь деньги в банк и заказываешь товар.