Было ужасно холодно. Алла притоптывала, подпрыгивала, вышагивала то на пятках, то на носках, все пыталась согреться и не могла. Мороз проник под пальто и пробирал до костей.
А вокруг ни души – черная платформа, слегка припорошенная первым снегом, и тусклые фонари.
Алла ухватила сумку за длинный ремень и стала с силой размахивать ею, как маятником. Немного согревшись, повесила тяжеленную сумку на плечо. Тяжеленную – из-за курсовой и пачки черновиков.
Именно из-за нее Алла оказалась на пустынной платформе в двадцати километрах от Москвы. Близился срок защиты, требовалась подпись научного руководителя. Доцент Лозинская часто болела, Алла уже несколько раз приезжала сюда, в маленький подмосковный поселок, то за очередными правками, то за отзывом, а вот теперь – за заключительной подписью. Пришлось привыкнуть к вечным опозданиям электричек.
Алла отодвинула обшлаг, между варежкой и рукавом свитера блеснули золотые часики, подаренные мамой на окончание школы.
Электричка опаздывала уже на тридцать пять минут.
Девушка продолжала мерить платформу шагами. Было темно и тихо. С другой стороны дороги чернели деревья, щетиной торчали корявые зимние ветки. Неожиданно накатила тоска – сосущая, тревожная, непонятная…
Чтобы отогнать непонятные мысли, Алла запрыгала, уже совершенно не чувствуя окоченевших ног. Вслух считала шаги и вспоминала чай с вареньем из бузины, которым полтора часа назад угощала Лозинская. Варенье отдавало аптечной сладостью, а вот чай был хорош – крепкий, горячий. Обжигающий!
Послышалось гудение.
Прислушиваясь, Алла приподняла край вязаной шапочки, боясь ошибиться.
Нет, точно гудит! Слава богу! Она сядет у окна, продавит пальцем иней на стекле и будет смотреть, как в окуляр, на мелькающие в ночи огоньки. Электричка поедет в Москву! А там теплое людное метро…
Гудение приближалось, что-то двигалось по путям. Но как-то чересчур громко, даже фонари начали подрагивать, и платформа завибрировала под ногами.
Алла вгляделась и обомлела. На нее надвигалось огненное пятно.
Девушка инстинктивно шарахнулась в сторону, прижалась спиной к черной, как будто кладбищенской, ограде.
Мимо с грохотом проплыло нечто огромное, раскаленное, дышащее горячим маслом.
