Читать Гребец одинокий - Константин Штепенко

Вагон плавно покачивался из стороны в сторону, и если бы не с детства знакомое, вбитое в память четырехтактное перестукивание колес, то могло показаться, что это небольшой катер, отчаливая от причала, рыскает носом в портовой толчее волн. Так-Так, так-так – это заученная с младых ногтей формула нового, неизведанного.

Так-Так, так-так – это путешествие на море!

Так-Так, так-так – это поездка к родственникам в деревню, где виноград размером со сливу, и нора знакомого суслика на краю огорода.

Так-Так, так-так – первая самостоятельная поездка из Нижнедонска в Салехард – стройотряд после первого курса.

Так-Так, так-так – бритоголовая, пьяная безнадега армейского вагона, увозящего призывников к месту службы…

Самолет проносится по небу, не оставляя и следа в душе пассажира, не давая ему разнежится в тесном неудобном кресле, не оставляя времени на основательные с расстановкой раздумья, на которые в обыденной текучке жизни просто не остается времени.

Но сегодня Шатолин променял бы эту возможность остаться наедине с самим собой, да еще в мягком вагоне (мест в купейном на скорый уже не было), на все что угодно, не то что на зал ожидания в аэропорту с отвратительным кофе по цене Хеннеси, перегруженной камерой хранения и вечно закрытым на уборку туалетом, а даже на самое страшное, что было даже страшнее зубоврачебного кабинета – интим со стапятидесятикилограммовой соседкой в ее квартире напротив, пропахшей лекарствами и кошками. Любая мысль, рождавшаяся в его мозгу, была сущей пыткой, а научиться медитировать, полностью отвлекаясь от реальности, он так и не удосужился, так как ввиду природного скептицизма считал всех приверженцев йоги и прочей восточной дзен-Дао-галиматьи либо сумасшедшими, либо шарлатанами.

Обрушившийся на него как лавина шумный суетливый сосед-попутчик, подсевший в Ряжске, казался сегодня ангелом, посланным милостивым Господом ему во спасение. Хотя ангел и предстал перед ним в образе старого еврея в мокром кожаном плаще с огромным баулом, который был похож на хомяка с обвисшими щеками.

– Да-да, вы не ошиблись! Я волею судеб еврей, и совсем не молодой, а скорее даже старый! – Провозгласил он с порога скрипучим Дуремаровским тенорком, протягивая Шатолину влажную узловатую куриную лапку. – Йерахмиэль Шмаёник. Но для удобства можете называть меня просто Марковичем. Надеюсь, вы не тайный юдофоб?