Объявили начало посадки на рейс «Катания-Форли». Мужчины, женщины, дети, говорящие на итальянском, русском и английском, поднимались с кресел в зале ожидания, доставали билеты, надевали куртки.
До этой минуты Наталья упорно жалела отобранные после проверки ручной клади бутылки. Она никогда не летала, а Андреа что-то напутала, сказав, что бутылки, ножи и ножницы нельзя сдавать в багаж.
Невелика была потеря, но лучше было думать о ней, чем о том, что с минуты на минуту придётся подняться на борт.
Она всегда боялась летать. Дико боялась. Аэрофобия – кажется, так это называется. Боязнь эта не имела ничего общего со страхом высоты. Высоты Наталья не боялась. Ещё подростком, прячась от родителей, она курила на крыше многоэтажки, свесив ноги вниз, как с дворовой скамейки. А позже, уже будучи замужем, раскрасила фасад дома вокруг своих окон на двенадцатом этаже. Она рисовала, сидя на подоконнике, спиной к улице, и только держалась рукой за раму. Зачем она это сделала? Хотела, чтобы её дети, гуляя во дворе, сразу видели свои окна.
Но самолёт… С детства её преследовал навязчивый сон: она садится в самолёт, и он разбивается. Ни один из самолётов, в которые она садилась в снах, не дотянул до посадочной полосы.
Итальянцы и иностранцы проходили контроль и направлялись к автобусу.
Наталья заплакала бы, если бы это что-то изменило. Изменить ещё даже было можно. Она могла остаться. Может быть, по уму, и надо было остаться. В прошлом году её никто не звал в Италию. И никто не выгонял из России. Теперь в России её никто не ждёт. Зато Италия вложила в руки карт-бланш на проживание и трудоустройство. А она улетает…
Страшно, страшно, очень страшно… Самолёты – транспорт повышенной опасности. При авиакатастрофах не бывает уцелевших. В лучшем случае, люди погибают сразу.
Однажды она попала в ДТП, когда ехала в такси. Она не пристегнулась, и, когда автомобиль, резко затормозив, слегка поцеловал в зад поворачивающий на Ланскую трамвай, Наталья вмазалась лбом в ветровое стекло. Однажды она ехала в троллейбусе. Последний троллейбус, разогнавшись на пустом полуночном шоссе, тормознул так, что едва не перевернулся, когда перед ним, наперерез, пулей пролетел свихнувшийся пешеход. Наталья за секунду до этого встала с сиденья, собираясь пройти к выходу. Она не ожидала непредвиденной остановки и, по инерции, пролетела через весь салон, рухнула на колени и впилилась головой в перила у водительской кабины. С тех пор она всегда пристёгивается в машине, даже если проехать надо всего пару кварталов, и всегда старается сидеть в любом транспорте до полной его остановки.
