© Рин Дзаебара, 2018
ISBN 978-5-4483-8618-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В 2005 я переехала в Санкт-Петербург. Отец говорил, что учить язык лучше всего пользуясь им. Я попыталась совместить в своих ученических дзуйхицу японскую форму и русское содержание – в какой-то мере это портрет отца: он наполнил мою японскую мать русским содержанием, мною.
Немного стыдно показывать некоторые места, в первую очередь из-за неоднозначного лирического героя. Значение слова любовь и любовные обычаи в наших культурах такие разные, что теперь я чувствую себя чужой и там, и там. Именно поэтому я старалась избегать исправлений, кроме ответа номер два.
Я переехала из-за отца, а не из-за романтической любви. Боюсь, я так и не успею понять его и эту страну, как не успела понять её. Моя мать низкого рода и поэтому прошу не воспринимать эту книжицу иначе, чем литературный каприз девочки без дома.
Дзуйхицу это не эссе в европейском понимании, это разговор с самим собой, в данном случае в неотправленных письмах. Васильковые глаза не увидят этих строк.
Приношу её родителям свои глубочайшие изменения.
По утрам еда на вкус картонная; люди – тоже какие-то картонные (фанерные?) силуэты. Только буквы с утра непонятно какие: то ли ватные, то ли всё-таки картонные…
Или это у меня в голове вата с плотностью такой чудовищной, что не то что свет – информацию с фотонами не отпускает.
Так вот и живу со вселенной внутри черепушки. Это в некоторой мере забавно, только иногда страшно становится – когда засыпаешь или не до конца проснулася: слышу, как исходит огнём Солнце, как рокочет в его глубинах гелий, но моё сознание настолько сильное, что само, на автомате, снижает этот звук до еле слышного, почти как биение твоего сердца где-то неподалёку от моей пыльной звёздной тюрьмы…
Трава сузуки, помню такую в Токийском музее… XVIII век.
Комната опустела. Сочные тона поблекли и выцвили. Два цвета в комнате – беживый и серый… Тысячи квадратных киламетров вакруг, каких-то пару милиметров лишь… Почему комната такая страшная, такая чужая?
Ты рядом. Всё ещё рядом, но отчуждение уже захлестнуло ташнотворной волной. Что остаеться? Грызть ногти и собирать битые стёкла в мозайку прошлого… Взгляд напротив – не твой. Вкусные губы – не твои. Нежные слова – не для твоих ушей… Любить одного, спать с другим, прагуливаться с третьим… Я нненнаввижжу себя за это. Ненавижу за все слёзы, за все неоправданные надежды, за разачаравания. Ты уже никогда не станешь Прежней, той самой, что заставляла трепыхать сильнее. Я обажаю тебя, но не в силах ничего изменить… Прости, если сможешь.
