Читать Проживи мою жизнь - Терри Блик

Любые совпадения с реальной жизнью – случайность и художественный вымысел.

«Мир из трёх слогов – ни-ко-гда…»

Группа «СуХие»

[1]

Майя Верлен, директор службы безопасности российского филиала французского банка «Кредит Верлен», обычно не имеющая ни одной свободной минуты даже по воскресеньям, уже больше часа почти неподвижно стояла в узкой нише Монплезира, чувствуя лопатками древнюю шершавость красного кирпича и вслушиваясь в себя, будто в океан, гудящий перед началом шторма. Словно поднятая со дна подсознания надвигающейся бурей, всплыла фраза, услышанная в одном из документальных фильмов о тайнах Петергофа: Монплезир – один из немногих дворцов, где душа императора не рядится в царские одежды, а может быть самой собой. Крики чаек, плещущие волны, посвистывающий ветер в этот жаркий и солнечный июньский полдень легко вплетались в летящие звуки аргентинского танго.

Острые иглы неровной, вспыльчивой, опустошающей музыки загоняли память в прозрачный сентябрь, в засыпанный мокрой жёлто-красной листвой, открытый всем жадным взглядам двор среди недавно построенных безликих многоэтажек. И в этом дворе, почти рядом с помойкой, стояла золотистая «Тойота», с помятым об ограждающий бетонный блок бампером, разбитой фарой, включённым двигателем, а на бежевом сиденье водителя… немыслимо об этом думать. Немыслимо – представлять. И слава Богу, что никто из родных не увидел Марту с разбитой о руль переносицей и глубокой раной под сердцем, остановившимся в вечной, неизбывной муке взглядом, не увидел её сжатых перед смертью кулаков, растрёпанной и беззащитно юной. Равнодушные полицейские ходили вокруг машины, что-то бормотали, строили идиотские предположения вроде самоубийства: «Ну и что, что ножа не нашли? Ну и что, что в сердце? Да ладно, хорош заливать! Ну-ну, „любила жизнь“, да „как никто другой“, ну надо же. Знаем мы таких. А Вы, собственно, кто ей будете? Ах, сестра. Она же дочка известного банкира? Двойного гражданства? „Золотая“ девочка? Так что насчёт наркоты? Или водочки? Руки, руки держи при себе, мать твою! Слышь, Серёга, не пускай её близко, а то мало ли…»

И долго-долго длился вонючий, ядовитый скандал с инсинуациями, подозрениями, оскорблениями и поисками, поисками, поисками: кто? Зачем? За что???

Марту удочерили, когда ей было не больше двух месяцев от роду. И двадцать пять лет она была для Майи младшей, любимой, своенравной. Она была талантливой и дерзкой. Путешественницей и танцовщицей. Марта – была… Не проходит и дня, чтобы потеря не раздирала сердце острыми когтями. И до сих пор, когда память, обойдя запреты, жёстким крылом задевает то страшное утро сентября, в кончиках нервов вспыхивает страшный крик матери, раньше никогда даже не повышавшей мягкого голоса, рванувшийся вверх и лопнувший, как перезревший гранат. Теперь Софи, если и говорит, то очень тихо.