Читать Плата за роль Джульетты - Анна Данилова

– …и тогда он пошел на стон. Было темно, до кладбища еще надо было как-то добраться. Но он все шел, шел на женский голос. Потом ему почудилось, что он слышит еще один голос, тонкий, детский.

Мы сидели с Анфисой в темной комнате, за окном лил ледяной осенний дождь, и шум его, стоны деревьев под мокрым и сильным ночным ветром заставляли меня дрожать, вызывали какие-то неясные страхи.

– Анфиса, прошу тебя, не надо.

– Он подошел к воротам кладбища, сделал несколько шагов, голоса стали совсем близкими. Луна была полной. Светила так, что видны были все могилы…

– Анфиса! Прекрати уже, сейчас включу свет!

– Он подошел к совсем свежей могиле, заваленной цветами, и догадался, что голоса доносятся из-под земли. Он и сам не понял, как принялся разбрасывать цветы, венки и руками, ногтями принялся разрывать землю…

– Анфиса!

– Ты снова мне не веришь, между тем это было здесь, буквально три года тому назад, на нашем кладбище! Женщина беременная умерла, ее похоронили, а потом оказалось, что она жива и что родила прямо в гробу…

– Бррр…

– Если ты мне не веришь, можешь спросить кого угодно. Здесь все знают эту историю. И женщина эта жива и здорова, и девочка ее жива, похожа на ангелочка. Их фамилия Макаровы.

Я включила свет. И в кухне сразу стало уютно, несмотря на убогую обстановку. Чай в чашках остыл.

– Анфиса, где ты берешь эти свои истории?

– Из жизни, Милочка.

Анфисе было двадцать пять, это была худенькая, с карими глазами девушка. Вроде бы современная, дружила с интернетом, зарабатывала, работая долгими часами за компьютером и составляя какие-то таблицы, делая расчеты, но все равно, было в ней что-то странное, необъяснимое, словно она по ошибке родилась в наше время и теперь пытается как-то приспособиться и делает вид, что ей здесь, среди нас, комфортно. И джинсы носит с майками, и волосы свои густые, кудрявые, недавно подстригла, но все равно лицо у нее – как икона, и разговор мягкий, с картавинкой, интересный. И когда рассказывает свои страшные истории, мороз по коже пробирает, и кажется, что все-все, о чем она рассказывает, – чистая правда.

Она не знала еще, какая история ужасов имелась и у меня в запасе – не то, что мурашки, волосы встали бы дыбом. Вот только рассказать я ее не могу. Никогда и никому.