Глава 1
Люблю рынки, когда наша мангруппа
заходит в местные селения «на огонёк». Кругом война, жара,
«бармалеи» со своими засадами – а тут вечные сказки «тысячи и одной
ночи». Настоящие – не прилизанный Голливуд.
Закутанные по самые брови продавцы и
покупатели в своих хламидах. И потому что ислам, и потому что жара,
и всепроникающий песок лезет во все щели, чтобы поскрипеть на
зубах, да позудеть на коже.
Красота! Живые куры кудахчут, овцы
блеют, фрукты и овощи грудами лежат на импровизированных прилавках
под навесами из каких-то брезентух или просто простыней, чтобы не
изжариться на солнцепёке.
Продавцы с покупателями клёкочут на
своём гортанном языке – не то ругаются, не то просто торгуются.
Легко представить, что так же точно было и тысячу лет назад, и две
тысячи, и три… Только без покоцанных японских тачек и
мобильников.
Идём тройкой, смотрим.
Продавцы, в основном, тётки или
старики. Покупатели… тётки. Мужиков почти не встретишь – бегают с
автоматами по местным пескам друг за другом: кто в
правительственных войсках, кто у повстанцев.
Повстанцы разные: одни совсем
религиозные, другие религиозные, но не очень, а третьим всё равно,
лишь бы заплатили. Все воюют со всеми.
А мы? Мы – за мир, за законного
президента и за Родину. Ну, и что, что Родина в тысяче километров
отсюда? Раз послали сюда, значит, надо. Мы - люди военные. Тоже
бегаем за повстанцами.
- Т-щ, старший лейтенант, - толкает
меня в бок Савельев, - разрешите освежиться купить. В горле уже
скрипит от песка.
Оглядываюсь. В нескольких метрах
сидит местный пацан – автомат в руки брать ему ещё рано, а
торговать – в самый раз.
За спиной в тенёчке пара ящиков с
банками газировки бидон с водой, бутылки с подозрительной молочкой.
По виду не скажешь, кого доили: козу, корову или верблюда.
Ну её, на фиг, такую. Нам только
отравлений не хватало.
- Газировку возьми на всех, -
протягиваю ему пару местных купюр – должно хватить.
Савельев идёт к пацану торговаться за
три банки шипучки. Мы с Кроминым осматриваемся по сторонам.
В закутке между развалинами сидит
неподвижно весь в чёрном бурнусе крепкий ещё, хотя и с сединой в
бороде араб-бедуин. Только глаза в сетке крупных морщин не арабские
– светлые в синеву. Кинжал на поясе в потёртых ножнах с истёртым
золотом вышивки. Перед ним на коврике нехитрый товар… Э-э, нет…
товар как раз хитрый: монеты – медяшки, серебрушки, и даже, вроде,
пара золотых с полу-, а то и почти совсем стёртыми, надписями и
рельефами. Позеленевшие масляные лампы – того и гляди с джином
каким внутри.
